Михаил Шильман

ПОХОРОНЫ НЕПРАВДИВОГО СУБЪЕКТА

Старый анекдот о борьбе с матерщиной повествует о том, как дети в классе хором повторяют слова, которые нельзя говорить, – в его современной версии самая читающая в мире интернет-публика понуждается к сверке с реестрами fake news, кои нельзя распространять. 

Сегодня «борьба с дезинформацией» объединила прекрасные порывы служб безопасности всех мастей и входит в состав процедур отладки обязательных социальных протоколов, пришедших на смену допотопным договорам гражданского образца. И в этом поле эскалации забот о человеках – где «забота» суть союз охвата и ограждения, а «человек» пойман в социальные сети как разносчик настроений – рождается единое информационное вероисповедание.

Теперь с оглядкой на ожидаемые «опасности для общества», информации общего пользования заповедуется разделение по достоинству на вредоносную (ложную) и благотворную (правдивую). Службы отслеживания первой ревнуют вторую – «точную», «достоверную» и «проверенную». Как ту, что заслуживает доверия – будучи утвержденной в качестве не(пре)ложной, что подтверждается и заверяется путем определенных процедур, производимых правомочными экспертами, сверяющимися с установленными фактами. Но разве наличие инстанции, выносящей общезначимые суждения о (не)ложности чего-либо – то есть поставка препарированного и убедительно-правдоподобного пред-знания – не делает практически невостребованной частную способность суждения?

Желание направлять «на суд общественности» заведомо обоснованную информацию, которая может безопасно обговариваться, элиминирует всякий вопрос об основаниях как нежелательный. Вторичные в отношении результатов обязательного fact-checking’a «суждения» становятся платоновскими «искусными речами» ораторов в суде, где «никому нет никакого дела до истины» [1, c. 219]: это обсуждения обандероленных «исходных данных» для дальнейших обвинений и защит. С другой стороны, предварение таких пересудов экспертизой подшивает к заповеди № 9 опцию «автозаполнение поля» – ибо нелегко изыскать возможность лжесвидетельствовать, отталкиваясь от знания правдивого и достоверного.  

Идеалом коммуницирующего персонажа в таком случае становится «надежно информированный» пользователь, обнаруживающий себя-говорящего соучастником суда, где приемлемыми прениями считаются лишь свидетельствования по правде. Ему нет нужды пользоваться своим умом при анализе явлений, поскольку в его распоряжение предоставляется контент, (не)достоверность которого (пред)определяется алгоритмами модерации социальной сети. Техника распознавания и маркирования неправдивой информации (пред)упреждает ложь – чем оставляет не у дел тот «автономный разум», который противостоит «авторитетному» и «общепризнанному».

Продолжая этот кантовский пунктир, можно сказать, что нормативная проверка достоверности подменяет посредством освидетельствования предметы возможного опыта – опытами возможных предметов. Предохранение от чуши уместно в плотной среде журналистов, которые в большинстве своем далеки от специальных знаний. Но буквальное и всеобщее воплощение перформатива «не лгать!» в виде приложения, исключающего саму эту возможность, ведет, по всей видимости, к изъятию неэтичного из обращения, а следовательно и к оневозможниванию любой этики, отличной от узаконенного и распространенного за пределы служебного пользования «этического стандарта».

          На пороге универсальной морали ver. 2.0. склонность дрейфовать вперед к Гегелю проступает в жажде постановки всех и каждого перед уравнивающими «объективностями», гарантирующими возможность «восстановить справедливость». Наряду с «действительностью» (которой должны соответствовать утверждения) и «источниками» (которыми пренебрегают нечистоплотные следствия) на пажитях мнений восстают «факты» (искажение коих недопустимо). И неслучайно известный выпад Ф. Ницше против позитивизма – «…именно фактов не существует, а только интерпретации» [2, 481] – сегодня все чаще предстает карикатурой в исполнении массового «позитивного мышления»: «фактов не существует, есть только интерпретации фактов».

Ведь ничто так не служит покою и безопасности, как единство установлений по регламентированному потреблению сертифицированных свобод.  

июль 2020

1. Платон Федр. Сочинения в четырех томах. Т. 2 / Под общ. ред. А. Ф. Лосева и В. Ф. Асмуса; Пер. с древнегреч.— СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та: ≪Изд-во Олега Абышко≫, 2007. — 626 с. С. 161-228.

2. Ницше Ф. Воля к власти. Опыт переоценки всех ценностей / Пер. с нем. Е. Герцык и др. — М.: Культурная Революция, 2005. — 880 с.