М. Шильман
СУДЬБА БОЛЬШОГО ГОРОДА
В городах, чье население перевалило за миллион человек, становится привычным ощущение огромного механизма, расстройство работы которого грозит катастрофой. Житель большого города – заложник мусорных баков, продуктовых поставок, транспорта, систем отопления и освещения. Сама городская аура – это странная смесь надменности и уязвимости.
Мой город – моя крепость
Как свидетельствуют археологи, первые огороженные стенами поселения с населением в несколько тысяч человек возникли на территории современной Турции более 7000 лет тому назад. Их строили с использованием особенностей рельефа, на природных возвышенностях. Расположенные возле источников пресной воды и оживленных дорог города служили крепостями, складами продовольствия и маяками для купеческих караванов. Чуть позже начался бурный рост городов в плодородных орошаемых землях и на морских побережьях. Сеть сухопутной торговли, связывавшая города Передней Азии, долины Нила, Месопотамии и Иранского нагорья, была ненадежна. Существование городов, игравших роль перевалочных пунктов, зависело от объемов транзита и милости природы. Это делало их недолговечными: порой смертельные засухи оказывались страшней атак кочевых племен. Поэтому неудивительно, что уже к началу III тыс. до н.э. самыми крупными и могущественными оказались города, доверившие свою судьбу безотказным источникам пищи, рекам – Нилу, Инду, Тигру и Евфрату.
Города были религиозными центрами, столицами, рынками и банками. Их площадь росла, население умножалось. Дворцы соседствовали в них с храмами, ремесленными кварталами, казармами и складскими помещениями. Город опоясывался стенами, возводил боевые башни и рыл колодцы и каналы. Среди окрестных земель город был крепостью – символом государственной и экономической мощи, домом всесильных богов и средоточием силы.
Города, городки и мегаполисы
Величие города открыло и все его слабые стороны. Как сокровищница державы он становился лакомой добычей для врагов. Город жил за счет ближайших деревень и потому его нелегко было взять приступом, но можно было изолировать. При дефиците съестных припасов или при эпидемии многотысячное население, запертое в каменном мешке, вымирало. Наконец, город разрушался первыми, если случались землетрясения.
Однако, несмотря на все сложности городской жизни, число городов в мире неуклонно росло. Со временем отдельные из них раскинулись на десятки квадратных километров и стали настоящими древними мегаполисами. Процесс урбанизации приобрел поистине мировые масштабы. В ходе колонизации Средиземного моры его побережье покрылось десятками колоний и поселений. Уже в VII в. до н.э. молодые города, среди которых были Карфаген и Рим, играли заметную роль в региональной торговле. Но их политический вес был незначителен, ведь города-гиганты располагались по-прежнему на востоке, в Месопотамии. К началу того же VII в. до н.э. число жителей Ниневии превысило 100 тыс. человек, а к концу века Вавилон оказывается первым в истории городом с двухсоттысячным населением.
До появления гигантских империй древности, греческие города-государства соседствовали на карте мира с союзом финикийских городов, с большими независимыми городами Передней Азии и с наполовину обезлюдевшими городами Египта. Мелкие поселения усеивали долину Инда и Ганга, а на добрую сотню разномастных китайских княжеств приходилось не более двух-трех крупных городов. Градостроительство на Востоке еще было лишено особого размаха. Впрочем, искусство варварского разрушения городов тоже можно считать "западным" изобретением.
Индустрия развалин
Испокон веку и основание, и разрушение города имело мистический смысл. Каждый древний город втайне мечтал стать вечным, и с появлением любого из них связаны свои легенды. Город строился как земной дом для небесного покровителя, а его целостность приравнивалась к девственности божества. В этом смысле город был неприкосновенен.
В
Стереть целый город с лица земли – примитивная акция устрашения, использующаяся и поныне. Испанская Герника и английский Ковентри, разбомбленные немецкой авиацией в последнюю мировую войну, стали звеньями длинной цепи военизированного варварства. К чести прежних поколений надо признать, что в до-индустриальном обществе войны преследовали иные цели. И сборная армия эллинов, разрушившая Трою, и регулярные войска ассирийцев, осквернившие Вавилон, боролись за контроль над конкретными торговыми потоками. Они просто убирали со своего пути конкурентов. Потеря города ослабляла врага, а зачастую вело к низложению правящих династий, умалению местных богов и разительным переменам в политике.
Начала городского хозяйства
Очень редко города поднимались из руин в своем прежнем величии. Большинство столиц, где некогда правили подчинившие себе полмира цари, сегодня стали музейными экспонатами. Город имеет слишком сложное устройство: он всегда балансирует на грани своего прошлого и настоящего. Город – это не шедевр фортификации и архитектурного убранства, а капризный организм. Решать все его проблемы в комплексе способно лишь особое искусство, которое включает в себя плановую застройку, водоснабжение, канализацию и многое другое.
Возникло строгое городское планирование у культуры Хараппы более 4000 лет тому назад, на берегах Инда. В Мохенджо-Даро улицы пересекались под прямым углом, а по глиняным трубам сливались нечистоты. Позже забор питьевой воды из реки и сброс в нее же отходов наладили в египетских Фивах и в Вавилоне. Но уже к рубежу эр в городском хозяйстве появились свои ноу-хау. Город перестал использовать окружающую среду и начал подчинять ее себе.
Римляне начали возведение многоэтажных домов. Они изобрели отопление и внедрили разветвленную систему канализации. В полумиллионный город самотеком подавалась вода по многокилометровой системе акведуков. Из средиземноморских вотчин непрекращающимся потоком шли суда с пшеницей. В этом смысле Рим был вполне современным городом: малейший перебой системы его снабжения грозил хаосом, а в худшем случае – голодом.
Муравейник на асфальте
Исключительный статус города лег в основу неписаного закона цивилизации. Культурные народы увидели свое отличие от варваров в том, что они возводили новые города и заботились об их процветании. Именно сеть городов определила лицо Европы, – в XII-XIV веках они основывались сотнями. Для нового времени город был не только крепостью, центром ремесленного производства или административным центром. В нем воплощалось стремление к порядку в образе жизни, в мышлении, в общественной иерархии. Город стал символом шаткого, опасного, но установленного по общим правилам единства. Окончательно отгородившись от природы, он стал произведением искусства. А в мечтах о "граде Божьем" он превратился в муравейник.
С тех пор город растет вширь, вверх и вглубь – во всех своих ипостасях. Под ним тянутся сотни километров подземных лабиринтов – канализации, метрополитена, систем связи, правительственных бомбоубежищ или катакомб. У города есть приветливое лицо центра и вынесенное подальше на задворки чрево. Но главное, чем исподволь соблазняет город – это иллюзия защищенности и мания величия. Человек теряется и на его месте возникает горожанин.
Ныне город боится не разграбления вражескими армиями, а ударов стихии. Случается, что наводнения, ураганы или землетрясения за считанные часы демонстрируют всю хрупкость и беззащитность города. Намного чаще жара или мороз, сильный снег или ветер делают городскую жизнь невыносимой. Впрочем, человек уже привык жить на асфальте, втайне опасаясь сбоев в системах электроснабжения или аварий на очистных сооружениях. И, несмотря на нескончаемые вереницы техногенных катастроф, упорно продолжает выращивать на планете свои железобетонные джунгли.
«События», май 2006