Раннее государство, его альтернативы и аналоги. –Волгоград: Учитель, 2006. –559 с.

 

Р.Л. Карнейро

Теория происхождения государства

 

На протяжении первых двух миллионов лет своего существования лю­ди жили локальными группами или общинами, которые, насколько мы можем судить, были полностью автономны. Только примерно за 5000 лет до н. э. общины стали объединяться в более крупные политические единицы. Однажды начавшись, этот процесс объединения продолжал­ся со все возрастающей скоростью и привел к формированию пример­но за 4000 лет до и. э. первых в истории государств (говоря о государстве, я подразумеваю автономную политическую единицу, включаю­щую многие общины в рамках своей территории и имеющую центра­лизованное правительство с полномочиями сбора налогов, призыва людей на работу или войну, а также издания и исполнения законов).

Несомненно, возникновение государства было политической ин­новацией в истории человечества, имевшей наибольшие перспективы, однако эта инновация все еще не в полной мере осмыслена. В самом деле, ни одна из существующих в настоящее время теорий возникно­вения государства не является полностью удовлетворительной. В том или ином аспекте все они имеют недостатки. Впрочем, есть одна тео­рия, которая, по моему мнению, убедительно объясняет, как возникло государство. Это теория, которую я предложил ранее (Carneiro 1961, особенно см. с. 59-64) и которую я представляю здесь в более полной форме. Однако, прежде чем сделать это, мне кажется, желательно вкратце обсудить некоторые из традиционных теорий.

Детально разработанные теории происхождения государства поя­вились сравнительно недавно. Классические авторы, такие как Ари­стотель, незнакомые с другими формами политической организации, склонялись к мысли, что существование государства «естественно» и соответственно не требует объяснения. Однако эпоха открытий заста­вила европейцев осознать, что многие народы по всему миру живут не в государствах, но в автономных общинах или племенах, что застави­ло считать существование государства менее естественным и, таким образом, требующим объяснения.

Из всего множества предлагаемых современных теорий происхо­ждения государства мы можем принять во внимание лишь некоторые.

55

 

Например, теории, основанные на национальных факторах, к настоя­щему времени настолько детально опровергнуты, что нет необходимо­сти рассматривать их в данной работе. Мы также можем отбросить убеждение, что государство есть выражение «гениальности» какой-либо нации¹, или что оно явилось результатом «исторической случай­ности». Такие представления делают возникновение государства явле­нием метафизическим или случайным и, таким образом, помещают его за пределы научного понимания. По моему мнению, возникнове­ние государства не было ни мистическим, ни случайным явлением. Оно не было продуктом деятельности «гения» или результатом удач­ного стечения обстоятельств, по результатом закономерного и детер­минированного культурного процесса. Более того, это было не уни­кальным, но повторяющимся феноменом: государства появлялись не­зависимо друг от друга в разных местах и в разное время. Там, где в наличии были соответствующие условия, появлялись государства.

 

ВОЛЮНТАРИСТСКИЕ ТЕОРИИ

Серьезные теории возникновения государства делятся на два основ­ных типа: волюнтаристские и теории принуждения. Волюнтарист­ские теории утверждают, что в какой-то момент своей истории опре­деленные народы спонтанно, рационально и добровольно отказывают­ся от своего индивидуального суверенитета и объединяются с другими общинами, чтобы сформировать более крупную политическую едини­цу, достойную быть названной государством. Наиболее известной из этих теорий является старая теория Общественного договора, которую связывают с Руссо. Теперь мы знаем, что никакой подобный договор никогда не подписывался человеческими группами, и теория Общест­венного договора сегодня не более, чем историческая диковина.

Наиболее широко распространенная из современных волюнтарист­ских теорий - это теория, которую я бы назвал «автоматической тео­рией». Согласно этой теории, изобретение земледелия автоматически приводит к появлению прибавочного продукта, что позволяет некото­рым индивидам отделиться от производства питания и стать гончара­ми, ткачами, плотниками, каменотесами и т. д., таким образом, созда­вая дальнейшее разделение труда. Из этой профессиональной специа­лизации развивалась политическая интеграция, которая объединила некоторое число до этого независимых общин в государство. Этот ар­гумент чаще всего приводился британским археологом В.Г. Чайлдом (см., например: Childe 1936: 82-83; 1950: 6).

Принципиальным противоречием этой теории является то, что сельское хозяйство не создает автоматически прибавочного продукта. Мы знаем об этом, так как многие земледельческие народы мира про­изводят мало прибавочного продукта. Практически все индейцы Ама­зонки, например, были земледельцами, но в первобытные времена они

56

 

не производили прибавочного продукта. То, что технически произво­дить такой прибавочный продукт было для них вполне реально, доказывается тем фактом, что под воздействием предложений европейских поселенцев продавать им продукты питания ряд племен смогли начать выращивать маниок на продажу в объемах, значительно превосходив­ших их собственные нужды. Таким образом, технические возможно­сти для производства прибавочного продукта там были: не было соци­альных механизмов для их реализации.

Другая современная волюнтаристская теория возникновения госу­дарства - это «гидравлическая гипотеза» Карла Виттфогеля. Как я по­нимаю, Виттфогель видит возникновение государства следующим об­разом. В определенных засушливых и полу-засушливых регионах мира земледельцы-общинники изо всех сил старались прокормиться с по­мощью мелкомасштабной ирригации, затем настал момент, когда они поняли, что будет больше пользы для всех, если отбросить индивиду­альную автономию и объединить свои деревни в одну большую поли­тическую единицу, способную осуществлять ирригацию в крупных масштабах. Органы власти, которые были созданы для разработки и управления такими обширными ирригационными работами, и образо­вали государство.

Эта теория столкнулась недавно с некоторыми затруднениями. Археологические данные показывают, что по крайней мере в трех районах, которые Виттфогель приводит в качестве иллюстрации своей «гидравлической гипотезы»: Месопотамии, Китае и Мексике, - разви­тое государство появилось задолго до широкомасштабной ирригации⁴. Таким образом, ирригация не была причиной появления государства и не играла той роли, которую приписывал ей Виттфогель³.

Эта и другие волюнтаристские теории возникновения государства наталкиваются па один и тот же подводный камень: очевидную неспо­собность автономных политических единиц отказаться от своего суве­ренитета при отсутствии доминирующего внешнего принуждения. Мы видим, что эта неспособность демонстрируется вновь и вновь полити­ческими единицами, начиная от маленьких сельских общин и заканчи­вая великими империями. На самом деле, можно изучать страницы истории и не найти ни одного истинного исключения из этого прави­ла. Таким образом, чтобы рассмотреть возникновение государства, мы должны отвергнуть волюнтаристские теории и поискать решение про­блемы происхождения государства где-то в другом месте.

 

ТЕОРИИ ПРИНУЖДЕНИЯ

Внимательное изучение истории показывает, что только теория при­нуждения может объяснить возникновение государства. Принуждение, а не просвещенная заинтересованность, есть механизм, который шаг за шагом направлял политическую эволюцию от автономных общин к государству.

57

 

Мнение о том, что в основе государства лежит война, отнюдь не яв­ляется чем-то новым. Две с половиной тысячи лет назад Гераклит пи­сал, что «война - это мать всех вещей». Однако первое тщательное ис­следование роли войны в становлении государства было сделано менее ста лет назад Гербертом Спенсером в его «Основаниях социологии» (см.: Carneiro 1967: 32-47, 63-96, 153-165). Возможно, более извест­ными, чем работы Спенсера о войне и государстве, являются теории завоевания европейских авторов, таких как Людвиг Гумплович (Gumplowicz 1883), Густав Ратценхофер (Ratzenhofer 1893) и Франц Оппенхеймер (Oppenheimer 1926).

Например, Оппенхсймер утверждал, что государство появилось, когда производительная способность оседлых земледельцев объеди­нилась с энергией кочевых скотоводов через завоевание первых по­следними (Oppenheimer 1926; 51-55). Впрочем, у этой теории имеется два серьезных недостатка. Во-первых, не удается объяснить появление государства в древней (первобытной) Америке, где кочевое скотовод­ство не было известно. Во-вторых, сейчас хорошо известно, что коче­вое скотоводство в Старом Свете появилось только после появления там самых ранних государств.

Однако, несмотря на недостатки отдельных теорий принуждения, остается мало сомнений, что в той или иной степени война сыграла решающую роль в подъеме государства. Исторические или археологи­ческие данные об активных военных действиях были обнаружены для ранних стадий формирования государства в Месопотамии, Египте, Индии, Китае, Японии, Греции, Риме, Северной Европе, Перу, Колум­бии, если ограничиться упоминанием только наиболее выдающихся примеров.

Так, говоря о германских племенах Северной Европы, Эдвард Дженкс замечает, что «с исторической точки зрения нет ни малейших трудностей в доказательстве того, что все политические общины со­временного типа (то есть государства) существуют благодаря успеш­ным войнам» (Jenks 1900: 73). А читая книгу Яна Вансины «Королев­ства саванны» (Vansina 1966), где не преследуются теоретические це­ли, можно обнаружить, как раз за разом государства Центральной Аф­рики появлялись именно подобным образом.

Но действительно ли из этого правила нет исключений? Неужели нигде в мире нельзя найти примера государства, появившегося не под влиянием войны?

В целом до недавнего времени антропологи считали, что классиче­ские майя представляли собой такой пример. В имевшихся тогда архео­логических данных не было никаких намеков на войну среди ранних майя, что привело ученых к рассмотрению их как миролюбивого тео­кратического государства, которое появилось абсолютно без войны⁶. Однако это мнение более нельзя считать обоснованным. Недавние археологические открытия показали классических майя совершенно в

58

 

ином свете. Сначала произошло открытие бонампакских фресок, показывающих древних майя на войне и наслаждающихся мучениями военнопленных. Затем при раскопках вокруг Тикаля были открыты ог­ромные земляные укрепления, частично окружавшие этот город древ­них майя, что ясно указывает на военное соперничество с соседним го­родом Вашактуном (Puleston, Callender 1967:45, 47). Суммируя совре­менные точки зрения по данной проблеме, Майкл Д. Коу отметил, что «древние майя были такими же воинственными, как и ...кровожадные государства постклассического периода» (Сое 1966:147).

Однако, хотя война, несомненно, и является главным двигателем возникновения государства, она не может быть единственным факто­ром. В конце концов, войны велись во многих частях света, где госу­дарства так никогда и не появлялись. Таким образом, наряду с тем, что война может быть необходимым условием возникновения государст­ва, это не есть единственное условие. Или, другими словами, хотя мы и можем обозначить войну в качестве механизма образования госу­дарства, нам также необходимо выделить условия, при которых она дает начало государству.

 

СРЕДОВАЯ ОГРАНИЧЕННОСТЬ

Как же нам следует определить эти условия? Один из многообещающих подходов - это поиск факторов, общих для тех регионов мира, где неза­висимо появлялись государства (таких регионов, как долины Нила, Ти­фа и Евфрата, долина Инда в Старом Свете и долина Мехико, а также горные и прибрежные равнины Перу в Новом Свете). Эти районы отли­чаются друг от друга по многим аспектам - таким, как высота над уров­нем моря, среднегодовая температура, количество выпадаемых осадков, тип почвы, - а также по другим характеристикам. Но, однако, у них есть одна общая черта: это все районы ограниченных средой земель, пригод­ных для земледелия. Каждый из этих регионов ограничен горами, моря­ми или пустынями, и эти природные условия определяют четкую гра­ницу районов, которые земледельческие народы могут занимать и ос­ваивать. В этом отношении данные регионы очень сильно отличаются от, скажем, бассейна Амазонки или восточных лесных массивов Север­ной Америки, где огромные и нетронутые леса обеспечивали почти не­ограниченный запас сельскохозяйственных угодий.

Но каково же значение ограниченных средой сельскохозяйствен­ных земель для возникновения государства? Это значение лучше всего понять, сравнив политическое развитие двух регионов мира с проти­воположной экологией: один регион - с сельскохозяйственными зем­лями, ограниченными средой, а другой регион - с обширными и неог­раниченными средою землями. Два региона, которые я выбрал для этого сравнения, - это прибрежные долины Перу и бассейн Амазонки.

Наше исследование начинается на этапе, когда земледельческие общины уже существовали, но каждая из них была все еще полностью

59

 

автономна. Сначала, рассмотрев бассейн Амазонки, мы увидим, что земледельческие общины там были многочисленны, но сильно рассре­доточены. Даже в районах со сравнительно плотным расположением поселений, например в бассейне Верхнего Шингу, деревни находились по меньшей мере в 10-15 милях друг от друга. Таким образом, типич­ная община Амазонии, даже несмотря на практиковавшуюся там про­стую форму переложного земледелия, требовавшего огромных площа­дей земли, все равно имела в своем распоряжении достаточное коли­чество лесных массивов, чтобы получить необходимый для обработки объем земель (см.: Carneiro 1960: 229-234). В целом для Амазонии в то время была характерна низкая плотность населения, и демографиче­ское давление было слабым.

Войны, несомненно, были частым явлением в Амазонии, но они велись по причине мести, с целью захвата женщин, для личного пре­стижа и но другим мотивам подобного рода. Там не было недостатка земель, и, в общем и целом, не было войны за землю.

Последствия войн того типа, что происходили в Амазонии, были следующие. Побежденная группа, как правило, не смещалась со своей территории. Также победители не делали никаких реальных попыток подчинить побежденных или получить от них дань. Это было трудно­ выполнимо в любом случае, так как не было никакого эффективного способа помешать проигравшим спастись бегством в отдаленной час­ти лесных территорий. В самом деле, побежденные деревенские об­щины часто выбирали именно этот вариант не столько во избежание подчинения другими общинами, сколько чтобы уйти от последующих атак. С разбросанными поселениями в Амазонии можно было относи­тельно легко найти и занять новый район лесной зоны, не вклиниваясь при этом в территорию, контролируемую другой деревенской общи­ной. Более того, так как фактически любой район леса был пригоден для возделывания, сельскохозяйственное производство продуктов питания можно было осуществлять на новом месте так же, как и на старом.

По-видимому, в процессе этих войн и перемещений земледельче­ские племена постепенно распространялись до тех пор, пока не заня­ли, относительно неплотно, почти все обширные территории бассейна Амазонки. Таким образом, при условии неограниченных пахотных земель и низкой плотности населения, преобладавшей в Амазонии, эффект войны проявлялся в рассредоточении деревень на обширном пространстве и поддержании их автономии. За несколькими исключе­ниями, перечисленными ниже, в Амазонии не наблюдалась тенденция, чтобы деревни оставались на одном месте л объединялись в более крупные политические единицы.

Поразительным контрастом ситуации в Амазонии были события в узких прибрежных долинах Перу. Представляемая мной реконструк­ция этих событий выведена общеизвестным дедуктивным путем, но, думаю, она согласуется и с археологическими данными.

60

 

Здесь так же наше рассмотрение начинается со стадии небольших разбросанных автономных земледельческих общин. Однако общины здесь были не рассредоточены, как на обширном пространстве дождевых лесов в Амазонии, а были ограничены примерно 78 короткими и узкими долинами . Более того, каждая из этих долин была ограничена горами с одной стороны, морем - с другой, а по обе стороны располагались пустыни, засушливые, как нигде в мире. Вероятно, нигде больше нельзя найти более резко ограниченных для земледелия долин, чем здесь.

Как неолитические поселения в целом, деревни Перуанского по­бережья имели тенденцию разрастаться. Так как автономные общины, вероятно, имеют тенденцию распадаться по мере роста, до тех пор по­ка есть земля, доступная для отколовшихся поселений, несомненно, эти деревни время от времени разделялись⁸. Таким образом, имелась тенденция увеличения числа деревень, которое росло быстрее, чем их размеры. Этот рост количества деревень, занимающих долину, по-видимому, продолжался, препятствуя значительным изменениям в производстве продуктов питания, до тех пор пока вся пахотная земля в долине не была освоена.

На этой стадии начали происходить два изменения в технологии земледелия: обработка уже возделываемой почвы стала более интен­сивной, а новые, прежде непригодные, земли начали обрабатываться с помощью террасирования склонов и ирригации (см.: Carneiro 1958).

Впрочем, объемы новых пахотных земель не успевали за растущей потребностью в них. Уже до того, как недостаток земли стал настоль­ко острым, что применение ирригации стало систематическим, общи­ны, несомненно, воевали друг с другом за земли. До этого, когда число земледельческих общин было еще не большим, и они были обеспече­ны землей, войны, которые велись в прибрежных долинах Перу, воз­можно, были по большей части такие же, как описанные ранее для Амазонии. Однако с растущим демографическим давлением главные стимулы войны изменились с жажды мести на необходимость получе­ния новых земель. И поскольку причины войн стали по большей части экономическими, их частота, интенсивность и значимость возрастала.

Когда эта стадия была достигнута, проигравшая в войне перуан­ская деревня сталкивалась с последствиями, весьма отличными от тех, с какими сталкивалась побежденная деревня в Амазонии. Там, как мы видели, побежденные могли уйти на новое место жительства, добывая пропитание так же, как и раньше, и при этом сохраняя независимость. Однако в Перу для жителей проигравшей деревни такой альтернативы больше не было. Горы, пустыня и море - не говоря уже о соседних деревнях - блокировали пути к спасению во всех направлениях. Таким образом, перспективы для проигравшей деревни ожидались весьма мрачные. Если общине разрешалось оставаться на своей территории, вместо истребления или изгнания, то такое послабление возможно бы­ло только за определенную цену. И этой ценой было политическое

61

 

подчинение победителю. В целом такая зависимость влекла за собой по меньшей мере выплату дани или налога, что побежденная деревня могла обеспечить, только производя продуктов больше, чем произво­дила ранее. Но подчинение подчас приводило к дальнейшей потере побежденной общиной своей независимости, а именно включение в политическую единицу, где доминировал победитель.

На фоне повторяющихся войн подобного рода мы наблюдаем воз­никновение в прибрежном Перу объединенных территориальных еди­ниц, превосходящих общину по размерам и степени организации. По­литическая эволюция достигала уровня вождества.

Так как нехватка земли сохранялась и даже становилась все более острой, продолжались и обострялись войны. Впрочем, теперь конку­рирующими единицами зачастую были не маленькие общины, а боль­шие вождества. Начиная с этого момента посредством завоевания во­ждества другим вождеством размер политических единиц увеличивал­ся в геометрической профессии. Естественно, с увеличением размеров независимых политических единиц их число уменьшалось, и в резуль­тате вся долина, по-видимому, была полностью объединена под вла­стью самого сильного вождества. Образовавшаяся таким образом по­литическая единица была, несомненно, достаточно централизована и сложна, чтобы иметь право называться государством.

Политическая эволюция, описанная мною для одной долины Перу, происходила и в других долинах, в высокогорьях, а также на побережье⁹.

Когда появились государства, занимавшие долину целиком, сле­дующим шагом было формирование государств, состоящих из не­скольких долин, путем завоевания более слабых более сильными. Кульминацией этого процесса было завоевание всего Перу¹⁰ самым могущественным государством и формирование единой великой им­перии. Хотя подобный скачок мог совершаться не раз, и не два в исто­рии Анд, наиболее заметно в последний раз он был сделан инками¹'.

 

ПОЛИТИЧЕСКАЯ ЭВОЛЮЦИЯ

В то время как объединение общин в вождества и вождеств в государ­ства происходило путем внешних завоеваний, структура этих посте­пенно увеличивающихся политических единиц внутренне развивалась. Эти внутренние изменения были, конечно, тесно связаны с внешними событиями. В результате успешной экспансии государства включали в свои владения завоеванные народы и территории, которыми нужно было управлять. И в основном именно индивиды, отличившиеся в войне, назначались на политические должности и выполняли задачи управления. Помимо утверждения законов и указов и сбора налогов, в функции этого растущего класса управленцев входила мобилизация населения для строительства ирригационных сооружений, дорог, кре­постей, дворцов и храмов. Таким образом, эти функции помогали объ-

62

 

единить совокупность неоднородных мелких государств в единую интегрированную и централизованную политическую единицу.

Те индивиды, кому удалось улучшить свое социальное положение благодаря военным подвигам, стали наряду с правителем и его кров­ными родственниками ядром высшего класса. Более низкий класс, в свою очередь, сформировался из пленников, захваченных на войне и используемых в качестве слуг и рабов. Таким образом, война способ­ствовала появлению социальных классов.

Ранее я отмечал, что люди старались завладеть землей соседей до того, как полностью используют возможности своей земли. Это пред­полагает, что у каждой автономной общины был неиспользованный резерв производительности и что этот резерв используется, только когда деревня покорена и вынуждена платить натуральную дань. Прибавочный продукт, получаемый от завоеванных деревень посредством взимания дани, в совокупности достигавший довольно значительных размеров, шел в основном на содержание правителя, его воинов и слуг, чиновников, священников и других членов зарождающегося высшего класса, который, таким образом, полностью отделился от производства продуктов питания.

Наконец, те, кто остался без земли в результате военных действий, но не был порабощен, обычно притягивались к поселениям, которые вследствие своей специфической административной, коммерческой или религиозной функции превращались в большие и маленькие горо­ди. Здесь они могли заработать пропитание в качестве работников и ремесленников, обменивая свой труд или изделия на часть экономиче­ского прибавочного продукта, который правящий класс получает от земледельцев общин и тратит на повышение своего уровня жизни.

Процесс политической эволюции, который я обрисовал, в при­брежных долинах Перу был по своим основным характеристикам от­нюдь не уникальным, свойственным только для этого региона. В рай­онах с ограниченным запасом сельскохозяйственных угодий в других частях света, таких как долина Мехико, Месопотамия, долина Нила, долина Инда, наблюдался во многом схожий процесс, имевший в сво­ей основе те же причины. В этих районах также вслед за автономными общинами неолита появились вождества, за вождествами - государст­ва, а за государствами - империи. Последняя стадия этого развития, была, конечно, наиболее впечатляющей. Масштабы и роскошь ранних империй затмили все, что было до этого. Но в каком-то смысле импе­рии были всего лишь логической кульминацией процесса. Действи­тельно, главным шагом, запустившим всю цепь событий, приведших к образованию империй, был сдвиг от автономной общины к над-общинной интеграции. Этот шаг был качественным изменением; все после­дующее было, в какой-то мере, только изменением степени.

К тому же этот кардинальный шаг к над-общинному объединению был трудным, так как потребовалось два миллиона лет, чтобы его сде-

63

 

лать. Но когда он был сделан, когда был преодолен уровень автоном­ной общины, потребовалось всего лишь две или три тысячи лет для подъема великих империй и расцвета сложных цивилизаций.

 

КОНЦЕНТРАЦИЯ РЕСУРСОВ

Любая теория формулируется сначала на основе ограниченного числа фактов. Впрочем, со временем теория встречается с новыми фактами. А новые факты зачастую упрямы и не вписываются в теорию, или не совсем согласуются с ней. Что отличает удачную теорию от неудач­ной, так это то, что ее можно модифицировать или развивать, чтобы адаптировать ко всему диапазону фактов. Рассмотрим, как «теория ограниченности» выдержит столкновение с определенными фактами, которые кажутся исключениями.

Для первой проверки давайте вернемся в Амазонию. Первые пу­тешественники по Амазонке оставили письменные свидетельства о культуре на берегу этой реки, с более высоким развитием, чем опи­санное мною для Амазонии в целом. В 1500-е годы плотность корен­ного населения, жившего по берегам Амазонки, была относительно высокой, деревни были сравнительно большими и располагались близко друг к другу, также существовал определенный уровень соци­альной стратификации. Более того, в некоторых местах верховный вождь имел власть над несколькими общинами.

Сразу возникает вопрос: почему же здесь, с нетронутыми про­странствами земель, пригодных для земледелия и простирающихся от Амазонки вглубь на сотни километров, появились вождества?

Чтобы ответить на этот вопрос, мы должны рассмотреть природ­ные условия Амазонки. По берегам самой реки и на ее островах суще­ствует тип земель, называемый vdrzea. Река заливает эти земли каждый год, покрывая их слоем плодородного ила. Из-за этой ежегодной под­питки vdrzea является первоклассной почвой, которую можно культи­вировать год за годом, не оставляя под паром. Таким образом, среди местных земледельцев она высоко ценилась, и ею стремились завла­деть. Воды Амазонки также необычайно щедры: рыба, ламантины, че­репахи и черепашьи яйца, кайманы и другие речные продукты в неис­тощимых количествах. Благодаря такой концентрации ресурсов, Ама­зонка как место жительства значительно превосходила по привлека­тельности районы, расположенные вдали от прибрежной полосы.

Концентрация ресурсов вдоль берега Амазонки была, по сути, сво­его рода ограничением. Хотя здесь и не существовало четкого разде­ления на плодородные и неплодородные земли, как это было в Перу, налицо по крайней мере сильные экологические отклонения. Так, го­раздо более благодатными, чем прилегающие районы, были берега Амазонки, и они стали настолько желанными в качестве места прожи­вания, что народы тянулись сюда из прилегающих районов. По-видимому, произошло уплотнение населения вдоль многих частей ре-

64

 

ки, что привело к войнам за участки вдоль реки. И проигравшие в войне, чтобы снова получить доступ к реке, часто не имели никакого другого выбора кроме как покориться победителям. Через такое под­чинение общины главному вождю появились вдоль Амазонки вождества, представлявшие более высокую стадию политической эволюции, чем где-либо еще в бассейне реки¹².

Понятие концентрации ресурсов также помогает объяснить тот удивительный уровень политического развития, вероятно, достигнутый народами перуанского побережья в то время, когда они все еще зависели преимущественно от рыболовства как средства пропитания и только во вторую очередь от сельского хозяйства (Lanning 1967: 57-59). Об этой кажущейся аномалии писал Лэннинг: «Насколько мне извест­но, это единственный случай, где столько много признаков цивилиза­ции можно обнаружить без сельскохозяйственной экономической ос­новы» (Lanning 1967: 59).

Однако, вооружившись понятием концентрации ресурсов, мы мо­жем показать, что в конечном счете это развитие не было таким уж аномальным. Объяснение, как мне кажется, в следующем. Вдоль побе­режья Перу дикорастущие культуры, являвшиеся источником питания, встречались в значительных количествах и разнообразии. Однако они росли на очень ограниченной, узкой полосе земли.¹³ Соответственно изобилие продуктов питания в этой зоне привело к резкому росту на­селения, в то же время ограниченность таких участков вскоре привела к почти полному занятию используемых районов. И когда давление на имеющиеся в распоряжении ресурсы достигло критической точки, началось соперничество за земли. Результатом этого соперничества было приведение в действие описанной мною последовательности со­бытий политической эволюции.

Таким образом, оказывается, что мы спокойно можем включить концентрацию ресурсов и средовую ограниченность как факторы, ве­дущие к войнам за землю и, значит, к политической интеграции над уровнем общины.

 

СОЦИАЛЬНАЯ ОГРАНИЧЕННОСТЬ

Но остается еще один фактор, который необходимо рассмотреть в свя­зи с возникновением государства.

Обсуждая теорию природных ограничений при рассмотрении ин­дейцев яномама в Венесуэле, Наполеон А. Шаньон (Chagnon 1968: 249, особенно с. 251; см. также: Fock 1964: 52) представил понятие «социальных ограничений». Он имеет в виду, что высокая плотность населения в каком-либо регионе может оказать влияние на народы, живущие в центре данного района, похожее с влиянием природных ограничений. Это понятие представляется мне важным дополнением к нашей теории. Рассмотрим, как, согласно Шаньону, социальные огра­ничения действовали среди яномама.

65

 

Яномама, численность которых была около 100 тыс. человек, жили на огромной неограниченной территории дождевых лесов вдали от какой-либо большой реки. Можно было бы ожидать, что деревни яно­мама будут, таким образом, более или менее равномерно распределе­ны. Однако Шаньон отмечает, что в центральной части территории яномама деревни располагаются ближе друг к другу, чем на перифе­рии. По этой причине они больше вторгаются на территории друг дру­га, результатом чего являются более частые и интенсивные войны в центре, чем в периферийных районах. Более того, деревням, располо­женным в центре, сложнее избежать нападений, переместившись в другое место, так как в отличие от деревень на периферии, их способ­ность переметаться в некоторой степени ограничена.

В результате деревни в центре территории яномама крупнее, чем де­ревни в других районах, гак как большой размер деревни является пре­имуществом как при нападении, гак и при обороне. Дополнительным эффектом более интенсивных военных действии в центре района являет­ся го, что лидеры здесь могущественнее. Вожди яномама - это еще и военные лидеры, и их влияние растет пропорционально участию их де­ревни в войне. Кроме того, наступательные и оборонительные союзы между общинами больше распространены в центре территории янома­ма, чем на внешних границах. Таким образом, все еще находясь в плане политической организации на уровне автономного поселения, те яно­мама, что испытывали социальную ограниченность, явно продвинулись на шаг или два в направлении более высокого политического развития.

Хотя для яномама характерна весьма умеренная социальная огра­ниченность, этого оказалось достаточно, чтобы создать различия в уровне политической организации. Следовательно, должно быть по­нятно, какими будут результаты в районах с более выраженной соци­альной ограниченностью. Сначала последует сокращение размеров территории, контролируемой каждой отдельной деревенской общи­ной. Затем, когда демографическое давление станет еще более силь­ным, последуют войны за землю. Но гак как прилегающие территории на мили вокруг уже являются собственностью других деревень, про­игравшей общине негде будет искать прибежище. Начиная с этого момента результаты войны для данной деревни и для политической эволюции в целом будут в основном такими, как я описал их для си­туации средовой ограниченности.

Возвращаясь к Амазонии, ясно, что если социальные ограничения действующие среди яномама сегодня, то они определенно оказывали влияние на племена в бассейне Амазонки 400 лет назад. И это влия­ние, несомненно, стало стимулом дальнейшей политической эволюции в этом регионе.

Итак, мы видим, что даже при отсутствии резких природных огра­ничений фактор концентрации ресурсов и социальная ограниченность могут посредством усиления войн и переориентации их в сторону за­хвата земли дать мощный импульс политическому развитию.

66

 

Теория ограниченности, включив в себя эти вспомогательные гипотезы, может лучше противостоять полному ряду проверочных слу­чаен, которые могут встретиться. Например, теперь можно рассматривать возникновение государства в долине Хуанхэ на севере Китая и ниже в районе Петен среди равнинных майя, районах, для которых не характерна резкая ограниченность земель, пригодных для сельского хозяйства. В случае с долиной Хуанхэ нет сомнений, что концентра­ция ресурсов и социальная ограниченность выступали в качестве манных действующих сил. Среди равнинных майя концентрация ре­сурсов, кажется, не была главным фактором, но это вполне могла быть социальная ограниченность.

Некоторые археологи могут возразить, что плотность населения в долине Петен в формативный период была слишком низкой для воз­никновения социальной ограниченности. Но, определяя величину плотности населения, достаточную для того, чтобы вызвать подобный эффект, мы должны учитывать не столько общую площадь занимае­мой территории, сколько количество земли, необходимой для поддер­жания существующего населения. А размер земли, обеспечивающей пропитание, зависит не только от численности населения, но также и от образа жизни. Переложное земледелие, практиковавшееся древними майя (Morley, Bramerd 1956: 128-129), требовало значительно больших площадей земли на душу населения, чем при постоянной культивации полей, скажем, в долине Мехико или на побережье Перу¹¹. Следова­тельно, поскольку мы говорим об оказываемом воздействии, то срав­нительно низкая плотность населения в Петене могла быть равносиль­на значительно большей плотности в Мексике или Перу.

На примере яномама мы уже поняли, что социальная ограничен­ность может оказывать влияние, когда население еще относи[ельно рассредоточено. И мы можем быть уверены, что Петен был значитель­но более густо заселен в формативный период, чем территория янома­ма сегодня. Таким образом, плотность населения среди равнинных майя с кажущейся видимой рассредоточенностью на самом деле могла быть достаточно высокой, чтобы спровоцировать борьбу за землю и, таким образом, обеспечить первоначальный импульс для формирова­ния государства.

 

ВЫВОДЫ

Итак, говоря вкратце, теория ограниченности в своей усовершенство­ванной форме выходит далеко за рамки рассмотрения только проис­хождения государства Она объясняет, почему государства появились там, где появились, и почему они не появились в других районах. Она показывает, что государство было предсказуемой реакцией на опреде­ленные специфические культурные, демографические и природные условия. Таким образом, она помогает объяснить, каков был тот несо­мненно уникальный в своей важности шаг, который когда-либо делал­ся в истории человечества.

67

 

ПРИМЕЧАНИЯ

Впервые опубликовано в журнале Science. 21 August 1970, № 169, с 713 738, на английском языке нот названием «A Theory of the Origin of the Slate» Hа русском языке публикуема впервые Перевод выполнен Е.В. Емановой по указанному изданию

¹ Например, один m первых американских социологов Лестер Ф Уорл видел в государстве «результат незаурядного использования дара мышления», достиже­ние настолько исключительное, что «оно должно было быть эманацией одного мозга или нескольких действовавших сообща умов» (Ward 1883 224)

² У меня в архиве есть несколько примеров производства прибавочного про­дукта в таких племенах Амазонии, как тмшнамачба, хевсро, мундуруку, гукано, десапа, кубео и канона. Тщательное исследование этнографической литературы по этому региону, несомненно, предоставит еще больше примеров

' Виттфогель утверждает «Эти способы [организации и социального контроля - то есть государство] появляются, когда в поисках нового земледельческая община или прото-земледельцы обнаруживают большие запасы aiain в засушли­вом, но потенциально плодородном районе Некоторое число земледельцев, го­товых завоевать [в плане сельского хозяйства, а не поенном] засушливые долины и низины, вынуждены применям. организационные механизмы, которые - на основе домашинной технологии - предоставляют toi самый ujanc на успех, при этм они должны работать в сотрудничестве со своими товарищами и подчинить себя прямой в части» (Wittfogel 1957 18)

⁴ Для Мсихкпамии Роберт М Адаме сделал следующий вывод «Короче го­воря, ничто не указывает на то, что подъем династической власти в южной Месо­потамии был связан с необходимостью управлять годной системой каналов» (Adams I960¹ 281) О Китае, [фототипическом районе для «гидравлической тео­рии» Виттфогеля, французский синолог Жак Жерне недавно писал «Хотя созда­ние системы регулирования течения воды и ирригации и контроль за этой систе­мой могли оказать влияние на политическое устройство военных государств и имперского Китая, но факт остается фатом исторически именно существовавшие до этого структуры государства и большое количество хорошо подготовленных работников, подкрепленные армией, сделали возможными грандиозные проекты по ирригации» (Gemel 1968 92) В Мексике создание крупномасштабных иррига­ционных систем, как оказалось, не предшествовало классическому периоду, и в то же время ясно, что первые государства появились раньше формативного или до-классического периода.

⁵ Это не говорит, конечно, о том, что крупномасштабная ирригация там, где она осуществлялась, не способствовала в значительной степени роет) мощи и размеров государева Несомненно, способствовала В рамках той дискуссии, ко­торой ограничивается Виттфогель, я с ним вовсе не спорю Однако на повестке не то, как государство увеличивало свою мощь, но как оно появилось в первый раз И наэют вопрос в «гидравлической теории», кажется, нет ответа.

⁶ Например, Джутиан I Стюард писал «Следовательно, майя смогли разви­вать высокую цивилизацию, вероятно, только потом), что им представится не­обычайно долгий период мира, так как их посетепия кажутся слишком уязвимыми при военных действиях» (Steward 1949 17)

⁷ В период ранних земледельцев (до-керамический период VI, начавшийся около 2500 до н.э.) поселения людей, кажется, чаще располагались вдоль мор­ского побережья, чем в речных долинах, и жизнеобеспечивающая экономика, по-видимому, больше основывалась на рыболовстве, чем на земледелии Кроме того.

68

 

на этой стадии могли быть сделаны некоторые первые значимые шаги по политической эволюции за рамки автономных общин Впрочем, после того как производство продуктов питания стало основываться преимущественно на земледелии, модель поселения изменилась, и с тех пор общины стали больше концентрироваться к речных долинах, которые были единственным местом, где находились пригод­ные для возделывания почвы (см Lanmng 1967 57-59)

^ВВ моем архиве я обнаружил примерь: расщепления общин среди следующих племен Амазонии кункуру, амаракаерн, кубео, рубу, тупари яночама, тукано, It'lieieapa, капела и северные кайапо В условиях легкости переселения в Амазонии отделение часто происходило при уровне численности населении меньше 100 человек, а размер деревни редко превышал 200 человек Однако в прибрежном Меру, где количество земли была сильно ограничено, деревни не могли разделять­ся с такой легкостью и, таким образом, росли до уровня, когда, согласно Лэннингу, численность населения была в среднем больше 300 человек (Lanning 1967 64)

⁴ Естественно, такая эволюция происходила в разных долинах Перу на разном уровне и в различной степени На самом деле, возможно, в одно время несколько долин уже были политически унифицированы, а другие все еще не преодолели стадии автономных деревень

¹⁰ Однако не каждый шаг в строительстве империи обязательно осушествлялась посредством реального физического завоевания Угроза насилия зачастую ока­пывала тот же эффект, как и ее непосредственное применение Таким образом, многие более мелкие вождества и государства, вероятно, были вынуждены отказаться от своего суверенитет, не будучи побежденными на поле битвы Несо­мненно, инки однозначно использовали подобную политику при расширении сво­ей империи попробовать убеждение перед тем, как прибегнуть к силе оружия (см. Garcilasodela Vega I960 108,111,140,143,146,264)

" Эволюция империи в Перу никоим образом не была прямолинейна или не­обратима Продвижение чередовалось с упадком За интеграцией часто следовала дезинтеграция, когда государства распадались снова на вождества и, возможно даже на автономные общины По лежавшие в основе политического развития мощные силы в конечном счете восторжествовали Таким образом, несмотря на флуктуации и попятные движения, направление эволюции в Перу было очевид­ным она началась со многих маленьких, простых, разбросанных и автономных общин и закончилась единой, огромной, с южной и централизованной империей

¹² Фактически похожее политическое развитие происходило а другой части Ама­зонии - в бассейне реки Маморе в до чине Мохос в Боливии Здесь концентрация ресурсов также сыграла ключевую роль (см Denean 1966 43 50, 104-105, I00-110) В аборигенной Северной Америке к северу от Мексики самое высокое культурное развитие было достигнуто в среднем течении главной реки (Миссисипи), которая, обеспечивая людей исключительно плодородной почвой и ресурсами речных про­дуктов питания, являлась зоной концентрации ресурсов (см Griffin 19G7 1Ь9)

" Концентрация ресурсов в гаком случае сочеталась здесь с природными огра­ничениями и, несомненно, то же самое можно сказать о долинах таких рек, как Нил, Тигр и Евфрат, Инд

¹⁴ Я думаю, можно допустить, что любой существенный рост плотности насе­ления среди майя достигался с помощью определенной интенсификации земледе­лия С ростом населения поля, вероятно, выпалывались более тщательно, и, воз­можно, их обрабатывали на год или два больше, а под залежь оставляли на не­сколько лет меньше Хотя, учитывая характер почвы во влажных тропиках, отсут­ствие свидетельств внесения каких-либо удобрений и скромную плотность насе-

69

 

пения, кажется вероятным что земледелие у майя скорее оставалось экстенсив­ным, чем интенсивным

 

ЛИТЕРАТУРА

Adams, R. М. 1960 Factors Influencing the Rise of Civilization in the Alluvium Illustrated by Mesopotamia In Krjeling, С H Adams, R M (eds ), Cii) invincible a symposium on urbanization and cultural development in the ancient Near East (pp 24-34) Chicago University of Chicdgo Press

Carneiro, R L.

1958 Ethnographic archao! Forschungen 4, 22

1960 Men and Cultures In Wallace, A F С (ed ) Selected Papers of the Fifth International Congress of Anthropological and Ethnological Sciences (pp 229-234) Univ of Pennsylvania Press, Philadelphia

1961 Tlie Fwluiton o/ Hoiticultmal *>\steins m Native South America Causes and Consequences. A Symposium In Wilbert, j (ed) Antropologica (Venezuela) Suppl 2 47-67

1967 The Evolution of Society Selections from Herbert Spencer's Pnnctples of Sociology (pp 32-47, 63-96, 153-165) In Carneiro, R L (ed ) Univ of Chicago Press, Chicago

Chagnon, IN. A. 1968 Proceedings. VHf¹' International Congress of Anthropologi cal and Ethnological Science Vol 3 (pp 249-251) Tokyo, Kyoto Childe, V. Gordon

1936 Man Makes Himself London Watts 1950 Town Planning Rex 21,3 6

Сое, M.D.I 966 The Maya New York Praeger

Denevan, W 1966 The Aboriginal Cultural Geography of the Llanos de Mojos of Bolivia Iberoamencatta 48 43 110

Fock, N. 1964 Го/к 6 (47) 52

Vega, Garcilaso de la 1966 Ro\a! Commentaries of the Incas and Genera/ History o/ Pent Parti Austin Univ oflexas Press

Gernct, J 1968 Ancient China, ft от the Beginnings to the Empire London Faber and faber

Griffin, J. B. 1967 Science 156, 175 189

Gumplowicz, L. 1S83 Per Rassenkampf Innsbruck Wagner

Jenks, E. 1900 A History of Politics New York Macmillan

Lanning, E. P. 1967 Peru Before the Incas Englcwood Cliffs, N J Prentice Hall

Morle>,S. G., Braincrd, G. W. 1956 The Ancient Maya 3^rd ed Stanford Calif Stanford Untv Press

Oppenheimer, F. 1926 The State New York Vanguard

Puleston, D E., Callender, D. W. 1967 Expedition 9 No 3, 40 (see pp 45, 47)

Rat/enhofer, G. 1893 Wesen und Zweck der Politik Leipzig Brockhaus

Steward, J. H. 1949 Cultural Causality and Law A Trial Formulation of the De­velopment of Early Civilizations Amentan Anthropologist 51 1-27

Vansina, J. 1966 Kingdoms of the Savanna Madison Univ of Wisconsin Press. Ward, L. F. 1883 Dynamic Sociology NewYoik Appleton

Wittfogcl, K. 1957 Oriental Despotism New Haven, Conn Yale Univ Press

70