<…..>
Характерной чертой настоящего времени, в котором еще не успели разобраться, определить его основные черты и тенденции, является пущенное в широкий оборот латинское словечко "post": постмодернизм, постсоветский, постиндустриальный и т.п. И это "после", создавая видимость некой определенности, только "драпирует" события и затрудняет их осмысление. Возьмем, в частности, модное определение нашего времени, как "постмодерна". Когда это "после" началось? И вообще что это такое? Ответов нет, а "обертка" красивая.
<…..>
[71]

6.3. РИТМИКА ПРИРОДНЫХ ЯВЛЕНИЙ

Волновой характер всех природных процессов настолько очевиден, что его можно отнести к фундаментальным свойствам Природы. Порожденный волной ритм проявляется во всех формах движения.

Учеными установлены многочисленные факторы космофизической корреляции практически во всех процессах природы. Не является исключением все живое, в том числе и человек.

Эти процессы периодичны по своей природе и представлены широким спектром гармоник с периодами от долей секунды до тысячелетий и более.

Как утверждает В. А. Красилов, палеонтологическая летопись, в частности, дает обширный материал для двух фундаментальных эволюционных обобщений: в развитии органического мира проявляются, во-первых, направленность и, во-вторых, цикличность; они свойственны всем эволюционным процессам, протекающим на различных организационных уровнях, от биосферы до клетки (115, с. 80).

Е. В. Максимов справедливо отмечает: “Ритмичность природных явлений бесспорна и очевидна, по мнению одних исследователей, но расплывчата и малоопределенна, по мнению других. Первые склонны видеть в ритмичности чуть ли не основу мироздания, вторые утверждают, что ритмичность не выходит за. рамки флуктуации случайных рядов”, (114,с. 5).

Наличие целого ряда принципиально разных подходов к изучению проблемы ритмики природных явлений говорит, как минимум, о том” что предмет исследования весьма сложен и актуален.

Нам бы хотелось в этом разделе обратиться к мнению исследователей, представляющих различные области знаний с тем, чтобы придай рассмотрению проблемы объемный, многосторонний характер.

Начнем с высказываний, отвергающих вульгарно-прямолинейную трактовку цикличности. Чтобы показать, как давно этот вопрос был правильно понят, мы умышленно не обращаемся к современникам, уходим на 2-3 поколения вспять.

Так, Г. Спенсер в 1897 г. в своей работе “Основные начала” написал: “Общественные ритмы служат, как следовало ожидать, хорошими примерами неправильности, происходящей от сочетания многочисленных причин, когда изменения идут лишь в одном и простом элементе общественной жизни, например, в количестве предложения одного какого-нибудь товара, мы видим, что после разных многочисленных движений

[218]

возвращается прежнее состояние — восстанавливается прежняя цена, т е. степень относительного изобилия становится прежней. Но, когда в действие входит много факторов, никогда не бывает возвращения совершенно прежнего положения. Политическая реакция никогда не восстанавливает совершенно прежнего порядка дел. Нынешний рационализм имеет много разницы от рационализма прежнего века. И хотя мода от времени до времени воскрешает исчезнувшие типы одежды, они всегда возобновляются в очень изменчивом виде” (106, с. 227).

И далее, раскрывая другой смысл этого феномена, он утверждает: “...ритм — необходимый характер всякого движения. Когда дано, что повсюду существуют антагонистические силы, — а это, как мы видели, постулат, необходимо вынуждаемый у нас формою нашего опытного познавания, — то ритм — неизбежный королларий из постоянства количества силы” (106,с. 229).

Н. Пэрна в 1925 г. в книге “Ритм, жизнь и творчество” утверждал: “Каждая волна, или период, или цикл, есть выражение чего-то достигнутого, и следующая волна, как бы наслаиваясь на нее, выражает собой уже некоторое дальнейшее проникновенье. Периодический процесс мы должны сравнивать не с движением по кругу, где все опять возвращается к исходной точке, а с движением по спирали, где как будто происходит также возвращение, но каждый раз на другом уровне” (113, с. 18).

Ритмичность проявляется практически во всех формах движения и типах процессов. В одних случаях она очевидна и обнаруживает себя непосредственно, в других — требует либо долгих наблюдений и анали-за, либо нетривиальной трактовки сущности своего проявления.

Ритмичность присуща явлениям космического, геофизического, биологического и социального характера. Проиллюстрировать это можно на следующих общеизвестных примерах:

• цикл изменения формы движения Земли вокруг Солнца (сближение — удаление) — 92 000 лет;

• изменение наклона земной оси — 4000 лет:

• циклы солнечной активности по А. Чижевскому — 11,22,33,80, 169, 400, 600,900 и 1800 лет.

• лунные приливные циклы;

• смена времен года;

• тектоническая и вулканическая активность;

• колебания океанической циркуляции.

• сезонность в развитии растений и животных;

[219]

• экономические (длинные волны Кондратьева, циклы Кузнецова, Джаблера, Китчина);

• исторические циклы;

• политические циклы (консерваторы — либералы, левые — правые и т.п.);

• культурные (стили, моды, жанры).

Связанность и неразделимость общей вселенской ритмики предполагают, что и человек, и человечество вписаны в этот частотный океан настроены на него и не могут не реагировать на происходящие в нем изменения.

“Как показывают исследования, астрономические климатообразующие факторы имеют разномасштабные по времени циклы, влияющие жизнь человечества: 92 тыс. лет, 40 тыс. лет, 21 тыс. лет и др. Приблизительно в середине цикла в 21 тыс. лет находится современная общественная жизнь. Далее следуют циклы, имеющие ощутимое значение для в цивилизации: 1850, 1100, 550, 80 лет. Имеются также циклы, которые могут быть замечены в течение жизни одного поколения людей: 40, 11 лет. Наблюдаются и более кратковременные циклы, которые заметно не сказываются ни общественно-исторических процессах”. (116, с. 18).

Определенную ясность в понимание проблемы ритма может внести ответ на вопрос: существует ли повторяемость процессов и событий Мы на него готовы ответить так: процессов — да, событий — нет. Повторяется закономерная “технология” процесса развития, а события — мгновения, в которых важны не они сами, но их роль в процессе, -повторяются. Или, иначе говоря, повторяется не событие, а его роль (функция) в процессе.

Цикличность подразумевает повторяемость. Конец одного цикл переходит в начало другого, при этом события предыдущего цикла фиксируются как память, как опыт, и сохраняются в определенной мере структуре нового цикла. Получается своеобразная накачка процесса информацией от цикла к циклу. В определенной степени в связи с эти нет полного сходства (совпадения) повторяющихся циклов. Эти расхождения дополняются аналогичными процессами во внешней среде.

Ритм и цикл по своей сущности определяют всеобъемлющий принцип организации Природы. Этот принцип пронизывает всю великую пирамиду иерархии — Вселенную, Галактику, Солнечную систему, Землю и, наконец, человека. Эта бесконечная, сложная организация наложения частот, ритмов и циклов, синхронизация каждой части с целым формируют индивидуальные колебательные системы, как бы гармонично вложенные в единую среду Жизни. Человек, его социальные орга-

[220]

низмы и человечество в целом, даже при самом сильном нашем желании, не могут быть исключены или выделены из этой среды со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Говоря о ритмах и циклах, нельзя пройти мимо такого важнейшего механизма их всеобъемлющей связи, как синхронизация. В. И. Пантин справедливо отмечает, что, несмотря на распространенность и кажущуюся простоту этого явления, лежащие в его основе механизмы до сих пор изучены мало (104, с. 23). Нам бы хотелось добавить к этому, что особенно мало этому вопросу уделяют внимание исследователи, работающие в области общественных наук. Часто не додумавшись перекинуть “мостик”, связывающий такие, например, категории, как “синхронизация” и “адаптация”, мы утрачиваем их эвристический потенциал, не используем возможности более глубоко заглянуть в суть изучаемых процессов.

Синхронизация обеспечивает любому организму возможности сопряжения, баланса всех внутренних процессов между собой и его как целого с процессами внешней среды. В этом случае становится недостаточным изучение изолированных причинно-следственных цепочек, поскольку организм весь участвует в процессе синхронизации. А как мы знаем, целое всегда нечто большее, чем сумма своих частей. Более того, процесс синхронизации, с другой стороны, можно рассматривать как способ включения (встраивания) данного организма в организм большего масштаба и более высокой иерархии. Нам представляется, что механизм синхронизации замечателен еще и тем, что он способен малыми воздействиями вызывать большие изменения.

По мнению В. И. Пантина, “...процессы синхронизации показывают общую природу эволюции различных систем — будь то эволюция природных живых систем, эволюция социально-исторических систем или эволюция личности. В последнем случае процессы синхронизации, происходящие в духовной сфере, также играют ключевую роль, указывая на наличие единой духовной "среды", или "поля"; эти проблемы, несмотря на их важность, до сих пор остаются вне поля зрения традиционной науки, так как требуют выхода за рамки узкой специализации, перехода к синтетическому познанию” (104).

6.4. ЦИКЛИЧНОСТЬ И РИТМЫ СОЦИУМА

Вопросы ритмов и цикличности в социальных процессах и истории в целом наращивают свою актуальность во времени. Мы сталкиваемся с ритмами и циклами зачастую даже тогда, когда о них и не упоминаем, например, при рассмотрении различных классификаций или структурировании тех или иных явлений. Такую активность можно объяснить,

[221]

с одной стороны, накопленным знанием, а с другой — и это, видимо, существенней — неудовлетворенностью методологией исторических и ряда других общественных наук.

Нам представляется полезным хотя бы крупными мазками представить палитру мнений по ряду срезов общественного самоопределения социума. Начнем с истории. Здесь, во-первых, мы сталкиваемся с различием в определении самого объекта исследования, т.е. исторического организма, закономерности которого изучаются. У А. Тойнби и Ж. А. Гобино - это цивилизация, О. Шпенглер говорит о культуре и цивилизации, Л. Н. Гумилев вычленяет этносы и суперэтносы, Н. Я. Данилевский вводит понятие культурно-исторического типа, П. А. Сорокин останавливается на типе культуры, а К. Н. Леонтьев предложил термин культурно-государственного типа.

Исходная позиция приводит, естественно, и к количественным различиям в выделенных объектах исследования. У О. Шпенглера — это

9 национальных культур, у А. Тойнби — 31 цивилизация, у Н. Я Данилевского — 13 культурно-исторических типов, а у П. А. Сорокина — 10 типов культур. С таким подходом связана различная продолжительность цикла, который по существу является жизненным циклом исторического организма (от его рождения до смерти).

Не меньшее различие мы встречаем, когда обращаемся к фазовой классификации истории цивилизаций (циклов). В частности, когда мы говорим об истории в целом, можно привести следующие примеры. А. Тойнби различал, во-первых, восходящую и нисходящую линию цивилизации, во-вторых, выделял четыре фазы цикла — рождение, рост, надлом и падение. О. Шпенглер так же склонялся к тетраде, преподнося ее в двух формах. Первая — в виде эпох: первобытной, ранней, поздней и цивилизации. Вторая — как природный образ жизненного цикла смены времен года: весной — рождение, летом — рост, осенью — собирание, зимой — хранение.

Более подробно структурирует свой объект исследований Н. Я Данилевский. В самом “культурно-историческом типе” он выделяет четыре среза, или, по его терминологии, — четыре основные формы самопроявления: религиозную, культурную (творческую), политическую и социально-экономическую. Кроме того, сам цикл имеет четыре стадии эволюции: зарождение, возмужание, дряхление и гибель.

Американский профессор Кэрол Квигли считает, что в своем развитии цивилизация проходит семь основных стадий: смешение культур; созревание; экспансия; конфликты; универсальная империя; упадок; вторжение.

В области политики обратимся к седой древности. Древнегреческий историк Полибий выделял шесть основных циклов политических ритмов: монархию, тиранию, аристократию, олигархию, демократию и ох

[222]

лократию. Можно предположить, что истоки такой классификации он взял у Платона, который на два столетия ранее не только обозначил эти формы власти, но и показал их своеобразную антиномичность. Вот как это таблично выглядит:

Таблица № 33

Обратимся теперь к культуре. И здесь многообразие позиций и трактовок. Вот только некоторые примеры. О. Вулъф считает, что изобразительное искусство проходит три стадии эволюции в любой культуре: тектоническую, пластическую и декоративную. В. Гюго и Е. Бове утверждают относительно национальной литературы, что для ее развития характерны три стадии: лирическая, эпическая и драматическая. П. Ли-гети, в свою очередь, в истории искусства и культуры видит три фазы: архитектурную, пластическую и живописную.

И в заключение два примера из области возникновения и жизни идей. Так, Г. Лебон усматривал в развитии идеи цикл из шести фаз: пророк, апостолы, оппозиция отторжения, заражение, эпидемия и кристаллизация. В несколько иной манере свою структуру из девяти фаз предлагает Ф. Блохинцев: озарение, распятие, распространение, присвоение властью, канонизация, эпоха “охранителей”, борьба за единомыслие, торможение, гибель общества или новое озарение.

Приведенные примеры демонстрируют достаточно пеструю карти-

[223]

ну методологического подхода вычленения и структурирования циклов общественных процессов и истории человечества в целом. Можно по-разному объяснять это многообразие, но, с нашей точки зрения, важные является наличие определенной логики и множества моментов аналогии, что создает предпосылки к обобщению и дает надежду на успешность поиска.

Следующий шаг, который было бы логично предпринять, - это рассмотрение конкретных примеров применения той или иной методологии. Начнем, пожалуй, с метода Освальда Шпенглера, который изложен в книге “Закат Европы”. В весьма своеобразной манере автор предпосылает самому исследованию 60-страничное введение и прилагает к нему таблицы, которые, по его словам, содержат краткий обзор того, что является результатом исследования и дает представление плодотворности нового метода и области его применения (три таблиц на 10 страницах, см. 117, с. 96-105).

Преследуя свои цели, мы преобразуем авторские таблицы таким образом, чтобы сохранить его метод, но исключить весь фактографический материал, заменив его приблизительной оценкой длительности того или иного периода. В таком виде таблицы становятся лаконичными, наглядными и, главное, доступными для сопоставления и сравнительного анализа.

Таблицы О. Шпенглера, безусловно, интересны, однако одновременно вызывают достаточно много вопросов отсутствием сквозной логики построения. Например, зачем автор наряду со срезом “духовной жизни” (таблица № 34) выделяет один из его элементов — “искусство" (таблица № 35), при этом давая эпохам в одной и другой таблицах г совпадающие названия. Кроме того, в первую таблицу включена индийская культура, которая практически не имеет датировки по эпохам, причем из последующих таблиц она исчезает вовсе. Почти то же самое происходит с арабской культурой, которая исчезает в срезе “политических эпох” (таблица № 36). Ряд аналогичных замечаний, в частности, делает и автор введения, профессор А. Дубнов.

Но главное у О. Шпенглера — не сама наполненность таблиц, а заложенный в них метод. Его можно свести к ряду следующих основных положений.

Культура является органической формой (иначе, социальным орга-

[224]

Таблицы к сравнительной морфологии мировой истории

Таблица №34

"Одновременные" эпохи духовной жизни

[225]

низмом). “Во всемирной истории я вижу картину вечного образования и изменения, чудесного становления и умирания органических форм” (117,с. 57).

Все культуры, как социальные организмы, подчиняются одним и тем же закономерностям развития и проходят ряд одинаковых уровней. Поэтому на основе аналогий возможны сравнительная морфология мировой истории и предсказания будущего. “Цивилизация есть неизбежная судьба культуры, которой заканчивается ее жизненный цикл”, — делает вывод О. Шпенглер.

Цель своей теории О. Шпенглер сформулировал следующим образом: “Я надеюсь доказать, что все без исключения великие создания: формы религии, искусства, политики, общества, хозяйства, наук — во всех культурах одновременно возникают, завершаются и угасают, что внутренняя структура одной вполне соответствует всем другим; что нет ни одного имеющего в исторической картине глубокое физико-аналитическое значение явления в одной из них, к которому бы не нашлось ” параллелей во всех других, притом в строго показательной форме и на вполне определенном месте... С этой точки зрения открывается возможность... перешагнуть через настоящее, как предел исследования, и определить еще не закончившиеся фазы истории, устанавливая их тип, темп, смысл и результаты и, кроме того, реконструировать давно забытые в неизвестные эпохи, даже целые культуры, руководствуясь морфологическими связями...” (117, с. 180).

На полвека раньше О. Шпенглера много идентичных мыслей сформулировал наш соотечественник Н. Я. Данилевский. Предвосхитив европейскую знаменитость, Данилевский оказался непонятым, осужденным и забытым на Родине (для России такая участь одаренных людей привычна и давно не вызывает удивления).

Критикуя, как в последующем и О. Шпенглер, линейную систему истории, Н. Я. Данилевский вычленяет в качестве объекта исторического исследования социальный организм — племя, этнос, культурно-исторический тип. При этом своими примерами и аналогиями он подчеркивает единство принципов всех природных процессов и явлений, неотделимое единство человека и человечества от мира.

“Всему живущему, как отдельному неделимому, так и целым видам, родам, отрядам животных или растений, дается известная только сумма жизни, с истощением которой они должны умереть. Геология и палеонтология показывают, как для разных видов, родов, отрядов живых существ было время зарождения, наивысшего развития, постепенного уменьшения и, наконец, совершенного исчезновения... История говорит то же самое о народах: и они нарождаются, достигают различных степеней развития, стареют, дряхлеют, умирают — и умирают не от внешних только причин” (128, с. 74).

[226]

Весьма своеобразно трактует Н. Я. Данилевский понимание сущности прогресса. Он, в частности, утверждает: “Прогресс состоит не в том, чтобы всем идти в одном направлении, а в том, чтобы все доле, составляющее поприще исторической деятельности человечества, исходить в разных направлениях, ибо доселе он таким именно образом проявляется” (128, с. 87). Следовательно, именно разнообразие вообще культурно-исторических типов в частности есть естественное проявление прогрессивного развития. Причем этот процесс развивается в двух направлениях: путем разнообразия типов и путем прохождения каждым типом определенных ступеней (степеней) развития.

[227]

дряхлость, или, что то же самое, разделить его историю на древнейшую, древнюю, среднюю, новую, новейшую и т.п. Мы можем сделать это с некоторым вероятием при помощи аналогии даже и для таких культурных типов, которые еще не окончили своего поприща” (128, с. 87).

И чуть ниже продолжает: “Переход как из этнического состояния в государственное, так из государственного в цивилизационное, или культурное, обуславливается толчком или рядом толчков внешних событии, возбуждающих и поддерживающих деятельность народа в известном направлении” (128, с. 111).

Получается, что так называемое этнографическое и государственное состояния (или периоды) в цивилизационный (или культурно-исторический) цикл не входят. Одновременно с этим, как мы видим, Данилевский утверждал, что все характерные этнографические свойства (качества) в соответствующем культурно-историческом типе не только развиваются, но и достигают своего предела.

Третьей всемирно значимой фигурой в развитии теории цивилизационного понимания истории был Арнольд Тойнби. Он во многом был солидарен со своими предшественниками, но рассматривал указанную проблему под своим углом зрения и продвинулся в этом направлении дальше.

В частности, характеризуя свой взгляд на историю, А. Тойнби упоминает о знакомстве в 1920 г. с книгой О. Шпенглера “Закат Европы” и своем отношении к ней. Соглашаясь с основными позициями теории О. Шпенглера, А. Тойнби резко критикует его по вопросу о генезисе цивилизаций, называя поразительным догматиком и детерминистом.

Каковы же “кардинальные положения” теории А. Тойнби? Лучше всего по этому вопросу обратиться к самому автору, процитировав его основные позиции.

[228]

Второй важный вопрос, на который дает ответ А. Тойнби, — повторяется ли история. Его мнение по этой проблеме отражают две цитаты: “Если история человечества повторяется, то лишь в соответствии с общим ритмом Вселенной; но значение этой модели повторений заключается в том, какой масштаб она определяет для движения вперед процесса творения” (118, с. 39). И чуть ниже предположение разворачивается в конкретный пример подтверждения: “Обзор исторического пейзажа в свете известных нам данных показывает, что к настоящему моменту история повторилась около двадцати раз, воспроизводя общества такого вида, к которому принадлежит наш Западный мир, и что, за вероятным исключением нашего собственного общества, все представители этого вида обществ, называемых цивилизациями, уже мертвы или находятся в стадии умирания. Более того, когда мы детально рассматриваем эти мертвые или умирающие цивилизации, сравнивая их между собой, мы находим указания на повторяющуюся схему процесса их надлома, упадка и распада” (118, с. 39).

Из факта повторяемости истории А. Тойнби делает ряд нетривиальных выводов. Вывод первый, о “современности” различных по хронологии цивилизаций: “Тот опыт, те переживания, которые мы испытываем в наше время и в нашем мире, уже были пережиты Фукидидом в свое время... Фукидид, как я теперь понял, уже прошел по этому пути прежде нас. Он сам и его поколение по историческому опыту стояли на более высокой ступени, нежели я и мое поколение относительно своего времени: собственно, его настоящее соответствовало моему будущему. Но это превращало в нонсенс ту общепринятую формулу, что обозначало мой мир, как "современный", а мир Фукидида, как "древний". Что бы там ни говорила хронология, мой мир и мир Фукидида оказались в философском аспекте современниками” (118, с. 23).

Вывод второй — об одновременном, параллельном развитии целого ряда цивилизаций, обеспечивающих естественный принцип разнообразия, который аккумулируется в историческом опыте человечества:

“...история в смысле развития человеческих обществ, называемых цивилизациями, проявляется как пучок параллельных, современных друг другу и сравнительно недавних свершений и опытов в некоем новом предприятии, а именно во множестве попыток, предпринимаемых до са-

[229]

мого последнего времени, преодолеть примитивный образ существования, в котором человечество с момента своего возникновения в оцепенелом состоянии провело несколько сот тысячелетий, а частично находится в том же состоянии и сегодня в маргинальных областях, вроде Новой Гвинеи, Огненной Земли...” (118, с. 24).

Вывод третий — определение истории, как человеческого творчества с его поисками и муками, успехами и неудачами: “Я должен сказать, что каждая из этих цивилизаций есть своеобразная попытка единого, великого, общечеловеческого творчества или, если смотреть на нее ретроспективно, после ее завершения, это своеобразный пример единого, великого общечеловеческого опыта. Это творчество, или опыт, есть попытка совершить акт созидания. В каждой из этих цивилизаций человечество, я думаю, пытается подняться над собственной природой — над примитивной человеческой природой, я хотел бы сказать, — к более высокому уровню духовной жизни. Эту цель описать невозможно, ибо никому еще не удалось ее достичь, или, я бы сказал, ни одному обществу не удалось ее достичь” (118, с. 48).

Вывод четвертый — внешне алогичный, но весьма продуктивный и своевременный, позволяющий выстраивать активную творческую позицию по вопросу общечеловеческого будущего: “...история человечества действительно временами повторялась, в значительной мере даже в тех сферах человеческой деятельности, где желания и воля человека были ближе всего к овладению ситуацией и менее всего зависели от влияния природных циклов. Должны ли мы теперь заключить, что детерминисты, в конце концов, правы, и то, что выглядит как свобода воли, есть лишь иллюзия?” (118, с. 39). Опыт, по мнению автора, противоречит этому.

Весьма важное место в теоретических построениях А. Тойнби отводится религии. Он, в частности, говорит о религии, как ахиллесовой пяте, греков (121, с. 63), имея в виду христианство, ставшее ответом на экспансию греко-римской культуры на Востоке и в результате заложившее основы новой цивилизации. Еще более жестко А. Тойнби выражается, говоря о цивилизации, к которой принадлежит он сам: “Этот поворот на пути западного прогресса, наступивший в XVIII веке, имел колоссальные последствия, ибо Западная цивилизация, с тех пор распространившаяся по всему миру с быстротой молнии, не была чем-то однородным и монолитным; скорее это было вспышкой угара — техническая окантовка с вырванной религиозной сердцевиной” (118, с. 64).

К сожалению, А. Тойнби не объясняет тех причин, которые побуждают его так высоко оценивать место и роль религии, тем более что его примеры и оценки, с нашей точки зрения, весьма убедительны и обоснованны. Обратите внимание, как оригинально он излагает вроде бы известные факты: “Итак, кто же эти личности, величайшие благодетели

[230]

С нашей точки зрения, вопрос религий действительно центральный в зарождении и развитии цивилизаций. Но подобное утверждение требует серьезных обоснований, особенно в связи с тем, что широко распространившиеся атеистические настроения, а также новообразования в религиозных конфессиях создают питательную среду для формирования несерьезного отношения человека к религии. Мы предполагаем специально рассмотреть этот вопрос в своей работе несколько позже.

И, наконец, проблема, на своей позиции в рассмотрении которой настаивает А. Тойнби, — это стартовая основа или, даже более того, механизм, запускающий и питающий до определенной стадии развитие цивилизации. Как формулирует автор, это вопрос генезиса. И вот как он на него отвечает: “Я полагаю, что цивилизации рождаются и развиваются, успешно отвечая на последовательные Вызовы. Они надламываются и распадаются тогда, когда встречают Вызов, на который им не удается ответить” (118, с. 49).

Читатель может обвинить нас в изложении в известного, в утомительном цитировании авторов и будет прав, если не захочет во всем этом отметить ту особенность, что личности, о которых нам пришлось говорить, — эти три “песчинки” в мировом океане, — сумели в определенной мере предвосхитить будущее. И трудно найти что-то более существенное, что могло бы служить подтверждением достоверности их научных позиций.

Подведем некоторые итоги. Представители трех разных наций и государств, ученые разных школ, разнесенные историей с интервалом в полвека, в своих исследованиях с разных позиций приходят, за исключением ряда деталей, к одному и тому же результату по принципиальным позициям. Во-первых, они категорически отвергают линейную систему истории, как не отражающую ее существа и потому бесперспективную. Во-вторых, ими формулируется вполне определенный объект исторического исследования — культуры как органические социальные образования (формы), процессы развития которых и есть история. В-третьих, каждая культура характеризуется своим жизненным циклом и в процессе развития проходит ряд последовательных фаз. В-четвертых,

[231]

культура имеет горизонтальную и вертикальную стратификацию: по горизонтали — жизненный цикл с пофазной последовательностью, по вертикали — срезы основных направлений общественной деятельности (религиозный, политический, экономический, творческий и т. п.). В-пятых, история повторяется, и возможна сравнительная морфология мировой истории, открывающая путь к реконструкции и прогнозу исторического процесса.

К сожалению, наша великая троица совершенно разошлась во мнениях по вопросу генезиса культур. Для большей наглядности сравнения мы иллюстрируем изложенные итоги в систематизированном виде в таблице № 37 (см. с. 233).

Обратим теперь внимание на ряд работ, авторы которых задавались целью не столько теоретического рассмотрения проблемы цикличности истории, сколько поиском и построением на реальных примерах циклов и их фаз.

Начнем с А. Чижевского, который пришел к выводу, что “колебания исторического процесса оказались одновременными с колебаниями химико-физических процессов в солнечной материи” (119, с. 26). На этой основе автор выдвигает следующие положения:

— главные моменты исторической жизни народов, сопряженные с движением больших масс, стремятся быть синхронными;

— количество протекающих одновременно в различных участках земли исторических событий с приближением к максимуму солнечной активности постепенно увеличивается, достигая наибольшего числа в эпохи максимумов, и уменьшается с приближением к минимуму;

— каждый цикл исторических событий всемирно-исторического процесса является всеобщим;

— каждый цикл всеобщей истории в среднем равен 11 годам (9 циклов в столетие);

— цикл представлен 4-мя этапами, их определенная последовательность и формирует цикличность.

Структура 11-летнего цикла, по А. Чижевскому, выглядит следующим образом:

— 1-й период минимальной возбудимости — 3 года (5%);

— 2-й период нарастания возбудимости — 2 года (20%);

— 3-й период максимальной возбудимости — 3 года (60%);

— 4-й период падения возбудимости — 3 года (15%). А. Чижевский дает подробную характеристику каждого периода; мы же ограничимся только тем, что назовем их одним характерным словом: 1-й период — индифферентность, 2-й период — кристаллизация, 3-й период — взрыв, 4-й период — депрессия.

Автор в своих выводах достаточно категоричен (и у него есть на это основания), утверждая, что “... как совокупная жизнь всего человечест-

[232]

[233]

ва, так жизнь индивидов подчинены строгим и неизменным законам ритма, которые могут быть обнаружены при помощи исследований, охватывающих своим материалом деяния больших человеческих масс и большие промежутки исторического времени” (119 с. 62).

Надо отдать должное А. Чижевскому, который, высказав гипотезу, провел фундаментальное исследование на тщательно подобранном огромном поле статистики исторических событий определенного класса. Он его определил как массовые движения, относя к ним войны, карательные экспедиции, набеги, вооруженные восстания, мятежи, смуты, различные бунты, революционные и гражданские войны, погромы и случаи массовой резни и т.п.

Интересный результат мы получили, используя богатую статистику А. Чижевского на больших временных интервалах. Отложив по оси абсцисс время в столетиях, а по оси ординат — количество лет в столетии, занятых заметными историческими событиями, мы получили весьма характерную кривую (см. график № 5). Во-первых, весьма четко выде-

[234]

[235]

ляются четыре временных интервала (цикла) с периодичностью в 700 лет: VI в. до н. э. — II в. н. э., III в. — IX в., Х в. — XVI в. и незаконченный цикл XVII в. — XX в. с завершением в XXIII веке. Для каждого цикла характерен скачок событийной активности с последующей траекторией затухания.

Выраженная тенденция в рамках приблизительно 700 лет может быть продуктом наложения друг на друга циклов разной природы и продолжительности, например, солнечной активности, климатообразу-ющего, совокупного влияния планет солнечной системы и т.п.

В этом контексте весьма уместно привести примеры периодичности миграции кочевников, которые мы нашли у Е. Е. Яшнова. Ссылаясь на мнение Гуго Винклера по вопросу переселения семитов с Аравийского полуострова (“История человечества”, СПб., 1904, т. 3, с. 8), автор высказывает по интересующему нас вопросу три тезиса. Первый: переселения являются естественным последствием перенаселения страны и при прочих равных условиях должны повторяться приблизительно через одинаковые промежутки времени. Второй: установлено четыре крупных семитских переселения — “вавилонских семитов”, хананейско-ев-рейское, арамейское и арабское. Третий: каждое переселение продолжалось около тысячелетия (122, с. 49—50).

6.5. Цикличность истории на примере отдельных стран

Обратимся к малоизвестному в своем отечестве члену Русского географического общества, координатору Общества археологии, истории и этнографии при императорском Казанском университете Валентину Александровичу Мошкову. Мы имеем в виду двухтомную работу В. Мошкова, изданную в 1907—1910 гг. в Варшаве — “Новая теория происхождения человека и его вырождения, составленная по данным зоологии, геологии, археологии, антропологии, этнографии, истории и статистики”.

Не имея возможности обратиться к первоисточнику (в библиотеках

[236]

Москвы нет второго тома), мы цитируем автора по статье Геннадия Айплатова, посвященной В. Мошкову. Итак, какова его позиция по проблемам закономерностей исторического развития?

История народов и государств представляет собой непрерывный ряд циклов. Продолжительность цикла универсальна для всех и равна 400 годам; этот период В. Мошков называет историческим годом. В свою очередь, цикл подразделяется на две равные части по 200 лет, первая из которых характеризуется стремлением к “высшему типу”, а вторая — “атавистическая” нисходящая.

Далее, каждая половина цикла делится сначала на 100-летние части, а затем на два полувека. Каждое столетие цикла имеет свой характер. Автор дает им имена: “Золотой век”, “Серебряный век”, “Медный век”, “Железный век”. Первая половина каждого века означает упадок, а вторая — подъем, за исключением последнего (четвертого) века, представляющего “сплошной упадок”. Полувековые колебания упадков и подъемов в определенной степени нашли продолжение в волнах конъюнктуры Н. Кондратьева.

Интересно замечание В. Мошкова о том, что различные слои населения могут находиться в разных фазах цикла. Он утверждает: “Чем выше стоит в государстве какое-нибудь сословие, тем раньше наступает его подъем или упадок”. Выделяя для своего времени правящее меньшинство, или интеллигенцию, и управляемое большинство — крестьян, В. Мошков определяет между их состояниями временной шаг в 115 лет.

Применительно к истории России концепция циклов В. Мошкока сведена нами в нижеследующую таблицу.

Таблица № 38

Российские циклы по В. Мошкову

[237]

Для большей наглядности излагаемой концепции мы приводим также графические изображения цикличности процесса (см. график №6)

График №6

Российские циклы по В. Мошкову

В. А. Мошков заканчивает свое исследование на оптимистической ноте: “Участь, которая предстоит русскому народу в ближайшем будущем, конечно, печальна и при наших современных знаниях совершенно неустранима, а потому лучше было бы совершенно не знать ее. Но, к счастью, вместе с законами исторических циклов для нас открылась истинная причина вырождения и безошибочное средство к его устранению. В наших руках есть верное средство, уже испытанное и указываемое нам самою природой, обратить Железный век в Золотой”. Но раскрыть нам свой секрет (скорее всего наивный) ему было не суждено.

В 1933 г. в Харбине было опубликовано исследование Е. Е. Яшнова “Особенности истории и хозяйства Китая”. Эта весьма оригинальная работа в силу времени и места опубликования осталась практически неизвестной. Об этом можно выразиться еще более смело – это неизвестность в квадрате, поскольку Е. Яшнов, характеризуя основной источник информации своего исследования, пишет следующее: “Мы смеем утверждать, что подобные доказательства (имеется в виду периодичность в китайской истории. — Э. А.) может дать история Китая. В наглядной форме они изложены в небольшой по объему, но исключительной по своей значимости работе J.S. Lee: "The Periodic Recurrence of Internecine Wars in China" (Д. С. Ли: “Периодическое повторение внутренних войн в Китае"). Будучи напечатана в распространенном лишь на Дальнем Востоке ежемесячнике ("The China Journal", мартовская и апрельская книжки за 1931 г.), она прошла вне внимания широкого круга историков и поэтому, к сожалению, до сих пор осталась совершенно незамеченной и не использованной” (122, с. 33—34).

[238]

В чем же ценность данной работы? Во-первых, рассмотрен уникальный по продолжительности исторический период развития здравствующей и сегодня цивилизации. Анализируется история Китая за период с 221 г. до н. э. по 1930 г., т.е. за 2150 лет. Уникальное оперирование событиями столь продолжительного временного интервала стало возможным благодаря хорошо известным династическим хроникам.

Во-вторых, весьма продуктивным оказался первоисточник (Д. С. Ли), который удачно выбрал объектом своего исследования и, что весьма существенно, количественного измерения внутренние войны, которые, по существу, с максимальной определенностью фиксируют критическую напряженность социальных отношений.

Д.С. Ли посчитал за весь период в 2150 лет количество внутренних войн в Китае по пятилетиям и изобразил полученные величины в виде кривой на графике, репродукция которого приводится ниже (см. график № 7, с. 240).

Читая Е. Е. Яшнова, нельзя не отметить его подчеркнутую корректность и глубокое уважение к автору, на базе информации которого он выстраивает свои выводы. Достаточно обратить внимание на цитату, которую мы приводим ниже, примечательную не столько своим содержанием, сколько уважительной формой (подобное обращение прослеживается повсеместно). Е. Е. Яшнов пишет: “Работа Д.С. Ли неожиданно освещает нам его основные линии. Она словно вводит нас в саму мастерскую истории. Оказывается, напряженность внутренних столкновений в Китае, как и можно было ожидать, заметно изменяется во времени и, что самое важное, эти ее изменения не случайны, а, видимо, подчинены каким-то весьма устойчивым законам, ибо обнаруживают в своем чередовании очень стройную последовательность. В результате мы начинаем ощущать пульсацию исторического процесса. А, именно, из сделанного автором подсчета количества внутренних войн в Китае с достаточной четкостью вырисовываются очертания трех больших циклов, на которые можно разделить его историю за последние 2150 лет” (122, с. 36-37).

Кроме того, обозначается — приблизительно продолжительностью где-то в 873 года — более ранний период Чжоу. О еще более ранних периодах по данной методике судить невозможно из-за недостатка фактического материала. Таким образом, называются три полных цикла продолжительностью соответственно в 873, 810, 779 лет и один незавершенный, которому сегодня еще только 632 года.

Циклы характеризуются рядом черт похожести (повторяемости). Во-первых, у всех циклов первая половина характеризуется долгим пе-

[239]

[240]

риодом внутреннего мира, а вторая — весьма значительным ростом внутренних военных столкновений. Это говорит о том, что каждый цикл начинается объединением, усилением государства и его внешней экспансией, а заканчивается ослаблением и распадом.

Во-вторых, начало каждого цикла совпадает с возведением масштабных национальных сооружений (Великой Стены, Большого Канала и т. п.).

В-третьих, в рамках каждого цикла приблизительно через пять с половиной веков переносилась столица государства по вектору север — юг.

В-четвертых, весьма наглядно выступает совпадение элементов графика частоты гражданских войн (по времени, характеру и интенсивности).

Е. Е. Яшнов не ограничивается Китаем, поскольку считает найденные подходы универсальными с оговоркой о необходимости учета индивидуальных особенностей той или иной "исторической среды”. В подтверждение своего вывода он делает эскизный набросок периодичности российской истории. Пунктирно это выглядит так: от Рюриковичей (Киевская Русь) до Московской Руси, там до Ивана Грозного — Романовых и октябрьских событий 1917 г. При этом автор определяет среднюю продолжительность цикла в 350—400 лет, т.е. вдвое короче китайского.

Мы оставляем пока без комментария столь существенные отличия в хронологическом масштабе циклов Китая и России, поскольку примеры, которые мы будем приводить Ниже непосредственно по России, покажут, что даже в рамках истории одной страны мы имеем множество разных подходов и несовпадающих результатов.

В трехтомной фундаментальной работе, посвященной критике исторического опыта России, А. Ахиезер предлагает свою методологию и структуру циклов. Мы ее приводим ниже в формализованном виде (см. таблицу № 39, с. 242).

Таким образом, в цикле вычленяются семь этапов со своими индивидуальными характеристиками, где ключевыми словами являются: соборность, авторитарность, согласие, умеренный — крайний, ранний ~ поздний. На первый цикл, границы которого отражены в таблице, у истории, по версии автора, ушло порядка 900 лет.

Второй цикл, обозначенный А. Ахиезером как “советский”, пролетает с космической скоростью всего за 74 г. (1917—1991 гг.), т.е. в 12 раз быстрее. По третьему циклу продолжительность его не прогнозируется, но фиксируется наше нахождение в его первом этапе.

Следующий вариант предлагает Е. Максимов (124). Рассматривая историю России, он выделяет 72-летние циклы, которые делятся на 9 этапов разной продолжительности по алгоритму 72=18+5+8+6+18+3+6+3+5. Этапы имеют свою характеристику, выражаемую или как напряжение, или как стабилизация” или как крах, причем “стабилизация” чередуется с “напряжением” и однажды на 6-ом

[241]

Таблица №39

Структура цикла российской истории

Опираясь на работы по русской истории А. Янова, а также С. Малова, автор статьи “О природе кондратьевских "длинных волн"” В. Волконский делает попытку проиллюстрировать гипотезу о существования длинных волн в социально-политической и культурной сферах с примерно 50-летним периодом колебаний. Он, в частности, предполагает (и пытается это обосновать), что в основе экономических “длинных волн” Н. Кондратьева лежат социально-психологические циклы, а не нас наоборот. Вот пример его циклических расчетов (см. таблицу № 41).

[242]

Таблица №41

И, наконец, последний вариант, предложенный в небольшой статье А. Пархоменко (127). "Вся наша жизнь, — пишет автор, — связана с циклами: сезонами года, рождением и смертью, — с циклами, управляющими нашим самочувствием — настроением, работоспособностью, — физическим, эмоциональным и интеллектуальным” (127).

Суть метода вычленения циклов по А. Пархоменко состоит в том,

[243]

Таблица №42

Номинальные даты начала полуциклов 1-го и 2-го типов в истории России (765-2056 гг.)

что каждые 375,5 года в России происходят катастрофические события. Взяв за точку отсчета начало династии Рюриковичей (862 г.) прибавляя по 375,5 лет, получим годы: 1238,1613,1989 и 2365. Первым трем датам соответствуют: нашествие татар, междуцарствие, развал СССР.

Автор выстраивает график, который мы приводим ниже, иллюстрирующий структуру циклов и их динамику (см. график № 8, с. 245).

Рассматривая структуру циклов, А. Пархоменко отмечает ряд внутренних закономерностей. Во-первых, между 17-м и 32-м годами цикла появляются “правители централизаторы”. Во-вторых, в 83-90 гг. цикла к власти приходят “воплотители”. В-третьих, в 295-304 гг. цикла правитель как бы демонстрирует приметы будущего. В-четвертых, в каждом цикле происходит замена элитного слоя населения: князей меняют бояре, бояр - дворяне, дворян - партбюрократия.

В явной разбросанности количественных оценок по всему полю и тории можно найти, при желании, определенную логику. Во-первых, длительности циклов достаточно четко выделяются две группы авторов (по интервалам - 350-400 лет и 30-74 года). Во-вторых, два автора остаются за рамками обобщенных интервалов. Если причину этого в случае с А. Ахиезером объяснить трудно, то для А. Чижевского такое объяснение есть: это его отличный от всех метод, когда он цикличность естественную накладывает на общественную (элементы такого подхода мы наблюдаем и у Е. Яшнова). Кроме того, цикл в 11 лет — это по существу модуль, из которого формируются более крупные циклы (22, 33, 80, 400 и т.д.).

[244]

График №8

Пульсации государственной силы России

[245]

Таблица №43

Авторские варианты цикличности истории России

В-третьих, в поле зрения исследователей не попадает весьма важный вопрос о цикличной множественности, иерархии циклов и их синхронизации. Здесь мы имеем в виду структурированность самих субъектов истории и их внутреннюю сложность. В результате этой множественности и структурной сложности мы никогда не можем наблюдать циклы и ритмы в их индивидуальной чистоте — это всегда итог кумулятивного процесса.

Кроме того, цикличность развития социального организма в целом не предполагает тождественную цикличность отдельных процессов его общественной жизни, например, политической, экономической, культурной. И, наконец, характер циклов отражает динамику тех параметров и в тех временных границах, которые принимает наблюдатель (исследователь) как своеобразную точку отсчета.

Для примера две короткие иллюстрации. Первый пример из опубликованной в Международной газете “Megapolis CONTINENT” статьи Натальи и Сергея Чудаковых “Паноптикум. Ноосферный театр "жизнь"” (128). Здесь нас заинтересовала информация по историческим двойникам, которые появляются с периодичностью 1740—1780 лет. Вот их неполный перечень, даваемый авторами: А. Пушкин и Корнелий Тацит, Петр I и Юлий Цезарь, Крылов и Федра, Павел I и Троян Марк Ульпий, Екатерина II и Агриппина Младшая, Е. Пугачев и Лжеагрппа, Екатерина I и Клеопатра и т.д.

Второй пример — из статьи-гипотезы “Циклы судьбы” И. Ветрова, опубликованной в журнале “Диалог” (130). Автор выстраивает целую систему, которую он называет “29-летние циклы коммунистического

[246]

движения”, и на историческом интервале от Фурье (1772—1837) до Ельцина показывает все наиболее известные исторические фигуры, расположенные в определенной последовательности цикла с алгоритмом:

29=3+8+18.

6.6. Мегасоциум

Вне зависимости от того, с каких позиций мы рассматриваем процесс глобализации (реальный или идеальный), нам необходимо обозначение как самого объекта, так и пространства его актуализации.

В этой связи будет не лишним сослаться на само определение понятия “глобальный”, которое берет свое начало от латинского “globus” (шар) и препарируется во французском как "global", т.е. всеобщий. Наши толковые и энциклопедические словари формулируют данное понятие в двух направлениях: первое — охватывающий весь земной шар, т.е. всемирный; второе — всесторонний, полный, всеобщий, или универсальный.

Исходя из этих посылок, нам необходимо затронуть три “этажа” иерархии - уровень самого объекта исследования; тот, в который он входит как часть; и тот, который он в себя включает. При этом следует специально оговориться, что мы предлагаем определение понятий в своей смысловой трактовке, которая, скорее всего, отличается от выше приведенных. Цель такого шага предполагает придание излагаемому материалу более однозначного смысла и отнюдь не ставит задачи вызвать дискуссию по данному поводу. Мы просто фиксируем свои понятийные позиции, при помощи которых ведем наше исследование.

Тройственность естественной цепи иерархии мы объединяем определенным образом понятием “мегасоциум”, включающим в качестве системообразующего основания следующие факторы: человека; структуры и механизмы социокультурного взаимодействия людей между собой; внешнюю среду.

Однако, человечество, выступающее множеством разного рода единств, при своей тривиальной очевидности этого привычного поня-

[247]

<…………………..>

В результате, если мы посмотрим на эту схему через призму смысловых нагрузок определений, то получим целую систему уравнений (три уравнения), отражающих глобальную структуру Мегасоциума:

2) Цивилизации = Человек + Социумы + Культуры (7) = (4) + (5) + (6);

3) Мегасоциум = Цивилизации + Глобальная среда + Природная среда (10) = (7) + (8) + (9).

В таком виде наша гипотеза приобретает завершенность, логическую стройность и прозрачность; вооружая нас определенным методологическим инструментарием, она позволяет претендовать на какое-то приближение к истине.

[268]

ГЛАВА 7. ВДОХИ И ВЫДОХИ ИСТОРИИ

Как ни странно, но частое употребление понятия “человечество” совершенно не означает, что оно находится в центре внимания ученых и является объектом их пристального изучения. Как правило, это понятие просто “эксплуатируют” для того, чтобы подчеркнуть актуальность излагаемого или его масштабность, после чего спокойно оставляют в стороне, спускаясь на привычный уровень межгосударственных или со-циокультурных рассмотрении. Такое отношение к объекту исследования в эпоху ускоряющихся процессов глобализации становится совершенно нетерпимым, поскольку человечество, в конечном счете, и есть естественный предел глобализации. Совершенно очевидно, что нельзя изучать проблемы глобализации, не зная ее предмета и предела процесса.

В этой связи цель, которую мы перед собой ставим, заключается в гом, чтобы подойти к Мегасоциуму, как к объекту исследования в динамике его развития (статику мы рассмотрели в предыдущей главе). В этом контексте только всеобщая история представляет всю полноту и масштаб процесса, его динамическую целостность.

Накопление цивилизационных ресурсов увеличивает социальный потенциал, умножает разнообразие и делает более гибким и многослойным механизм адаптации. Процесс этот противоречив, поскольку, с одной стороны, по мере накопления социального потенциала растет устойчивость социальных организмов за счет выработки механизмов сдерживания возможных негативных последствий цивилизационных вызовов. Однако, с другой стороны, растут и риски деструкции, а сам механизм становится все более хрупким.

“Биография” Мегасоциума в форме исторического процесса подвер-

[269]

жена характерным для него закономерностям: циклам и фазам, типам и характерам социальных организмов. Сегодня существует два подхода к стратификации истории: один — хронологический (монохронный), когда объектом рассмотрения выступают хронологически последовательные эпохи; второй — цивилизационный. Первый подход можно обозначить как одномерный (линейный), а второй — двухмерный (плоскостной).

В своем рассмотрении истории Мегасоциума мы предлагаем несколько иной подход, который, с одной стороны, включает в себя два вышеуказанных принципа, а, с другой, дополняет их еще одним измерением, превращающим историческое поле в историческое пространство. В условной системе координат наш подход можно изобразить следующим образом:

Резюмируя, эти три подхода к истории можно обозначить так:

7.1. Глобальная цикличность

[270]

череды последовательных циклов и фаз, каждая из которых имеет свою промежуточную цель, а также методы и формы ее достижения.

Мы уже затрагивали вопросы цикличности и ритмики природных и социальных процессов, иллюстрируя свою точку зрения большим количеством примеров. Поэтому возвращение к этой теме предполагает, что речь пойдет еще об одном не рассмотренном срезе — глобальной цикличности.

Эту интересную метаморфозу можно сжато сформулировать двумя тезисами:

• упорядоченная энергия — это хаос структуры;

• упорядоченная структура — это хаос энергии.

В каждый момент в организме присутствуют оба начала, но не всегда они себя легко обнаруживают, чаще, и это понятно, выделяется то, что доминирует. Поэтому мы часто обращаем внимание только на одну сторону медали.

В течение цикла постепенно изменяется доминантность связи, происходят спорадические разрушения структуры и ее частичная реконструкция. По мере исчерпания потенциала структура стареет, отдавая свою энергию в хаотизацию элементов системы. Это обстоятельство, как правило, не позволяет завершить цикл полным разрушением. Кризисная фаза становится “моментом истины”, когда творческое начало хаотизированного энергетического потенциала выступает затравкой для кристаллизации новых структур.

Как структура, так и энергия имеют пределы роста и устойчивости, после достижения которых начинают взаимные превращения, обеспечивая динамичность количественных и качественных параметров процесса.

Всеобщая история Мегасоциума, как и история отдельных народов и государств, обладает свойством фрактальности. Она базируется на иерархии социальных организмов от семьи до Мегасоциума и обусловлена принципом соответственно вложенных циклов.

[271]

Кроме того, в историческом процессе следует различать две “дороги”, ведущие к порядку. Первая, когда историческое пространство становится структурно более сложным и приобретает новое качество (путь развития). Вторая — упрощение структуры и утрата определенного качества (путь деградации).

7.2. Естественные циклы

С другой стороны, интерпретируя Мегасоциум как организм, включенный полностью в ритмику и цикличность Космоса, мы начинаем с рассмотрения естественных природных циклов, которые, по нашему мнению, серьезно влияют и на цикличность жизни Мегасоциума.

За естественную основу мы приняли астрономическую, точно рассчитываемую периодизацию, связанную с периодом прецессии Земли; с давних времен астрология рассматривала ее как систему со сложным характером влияния на Землю и на все, что ее населяет.

Как мы покажем ниже, в рамках как раз этого цикла происходил процесс формирования социальной структуры человека, завершающийся в наступающей эпохе под знаком Водолея. Попутно следует обратить внимание на то, что прохождение 1° Зодиак” длится 72 года, и к этой длительности, в том числе к кратной ей, тяготеет ряд социальных циклов (см. приведенные нами ранее примеры).

О влиянии космических факторов на земную жизнь еще более на-

[272]

Таблица №48

Календарь зодиакального цикла

[273]

По характеру кривой можно выделить три приблизительно одинаковых по продолжительности цикла (1300—1500 лет), затем короткий] (около 400 лет) нетипичный цикл (~ 13—17 вв. н. э.), после которого изменился характер последующего цикла. К случаю следует напомнить, что наше время — это период высокой активности Солнца.

В подтверждение своих слов А. Л. Чижевский приводит график, блестяще демонстрирующий однозначно существующую зависимость всемирной военно-политической активности от уровня активности солнечной (120, с. 348). Мы его в полном объеме и без каких-либо изменений приводим ниже (см. график № 10).

На графике отчетливо видна параллельность кривых, одна из которых отражает пятнообразовательную деятельность Солнца (нижняя кривая), другая - всемирную военно-политическую активность человечества (верхняя кривая) с 1749 по 1920 гг.

[274]

График №10

По нашему мнению, громадное количество фактов, накопленных наукой, позволяет сделать вывод о том, что солнечная активность, а вернее ее циклические колебания, являются своеобразным стержнем синхронизации всего исторического процесса.

7.3. Социальные циклы

Самую древнюю и весьма интересную трактовку периодизации и цикличности всеобщей истории дает нам Священное Писание, отслеживающее судьбу человечества от Сотворения Человека до Страшного Суда.

В качестве примера обратимся к Б. Муравьеву (140), представителю эзотерического учения восточной церкви. На основании Библии он определяет длительность жизненного цикла человечества в 16 тыс. лет. Хронологически это 12 тыс. лет до Р. X. и 4 тыс. лет новой эры. На данном отрезке времени выделяются пять фаз цикла (137, т. 2, с. 76—79):

I. фаза Доисторическая (12—4 тыс. лет до Р. X.) — от грехопадения Адама до Всемирного Потопа;

II. фаза Отца (4 тыс. лет до Р. X. — 71 г. н. э.) — от Всемирного Потопа до разрушения Храма;

III. фаза Сына (71 г. — 1945 г.) — от разрушения Храма до Хиросимы;

[275]

IV. фаза Святого Духа (1945 г. — 2945 г.) — от Хиросимы до Свершения;

V. фаза 1000 лет без войны (2945 г. — 3945 г.) — завершается Страшным Судом.

Если вдуматься в предложенную стратификацию истории, то мы обнаружим явный аналог нашим недавним рассуждениям, связанным со структурой Мегасоциума и человека. Можно предположить, что доисторический человек, вступая в фазу Отца, за 4 тысячи лет решает задачу своего физико-психического становления (развитие природного основания). Доминантами морали этого периода выступают сила, страх, месть (око за око, сила есть власть и т.п.).

Переход в фазу Сына означает смену цели развития на социализацию человека, на формирование социальных институтов — каркаса человечества. Меняются и моральные доминанты. Прежние приоритеты уходят на второй план, а на авансцену общественных отношений выходят терпимость, прощение, любовь.

И, наконец, фаза Святого Духа — эпоха нашего времени предполагает так же, как и прошлые, смену целей. Приоритетом должно стать духовное развитие человека и общества, а главным локомотивом — духовное производство, творчество. Мораль этой ступени истории должна полностью исключить насилие и страх, безраздельно введя человека в мир свободы и любви.

Однако, это только аналогии, которые не являются достаточным”, основаниями для того, чтобы разделять точку зрения автора. Одно безусловно — рациональное зерно в этом есть, и сама идея эвристична. Мы к ней вернемся позже, когда будем излагать свою точку зрения на, стратификацию истории.

Обратимся к другому примеру. Используя богатую статистику, А. Л. Чижевского на больших временных интервалах, мы получим довольно интересные данные. На их основе нами построен графив (см. график № 11) динамики массовых движений, имеющих заметное историческое значение, как фактор активности всемирно-исторического процесса.

Анализ графика позволяет сделать ряд любопытных выводов. Во-первых, весьма четко выделяются три характерных временных интервала (цикла) продолжительностью порядка 600 лет и четвертый незавершенный цикл:

1-й цикл - V век до н. э. — II в. н. э.

2-й цикл — III век — IX в.

3-й цикл - Х век - XVI в.

4-й цикл — XVII век с завершением в XXIII реке. Два первых цикла имеют идентичный характер: активное начало с постепенным угасанием активности к концу цикла. Третий цикл носит

[276]

[277]

синусоидальный уравновешенный характер, служа как бы переходом к смене типа в последующих циклах. Относительно характера четвертой цикла можно предполагать, что начавшись с невысокой (конечно, относительно самой себя) активности, он будет ее от века к веку наращивать. Следовательно, нас в таком случае ждет нарастание активности всемирно-исторического процесса. Кроме того, нелишне заметить, что характер кривой и длительность цикла хорошо коррелируют с аналогичными параметрами кривой солнечной активности.

Следующий пример связан с попыткой рассмотрения динамики образования исторически активных государств. Мы составили хронологию цивилизаций и стран, выступивших наиболее активными (т.е. лидерами) в историческом процессе (см. таблицу № 49). Как это ни стран но, но таких субъектов за всю известную нам историю оказалось чуть больше трех десятков. В этой хронологии достаточно произвольно, не претендуя на точность датировки (она весьма разнолика), нами выделены внутренние этапы (фазы) развития самого субъекта истории. Длительность этапов в среднем тяготеет к размерности 400—500 лет.

Таблица №49

Хронология цивилизаций и стран, выступивших наиболее активными субъектами исторического процесса

[278]

[279]

Для удобства анализа и наглядности мы построим хронологическое поле собранных в таблицу активных субъектов истории (см. граф № 12). Чтобы выявить динамику государств, лидеров исторического процесса, построен график, отражающий хронологию образования государств по их интенсивности (количеству). График весьма интересен

[280]

График №12

Хронологическое поле активных субъектов исторического процесса

[281]

(см. график № 13). На нем выделяются три характерных интервала: первый — с XXXV по XV век до н. э.; второй — с XIV в. до н. э. до VI нашего времени и, наконец, третий (незавершенный) — с VII в. по наш время. Таким образом, по характеру динамики мы имеем два завершенных цикла средней продолжительностью 1900-2000 лет и один цикл, показывающий, что мы находимся в районе максимума образования государств (в центральной части цикла). И снова “совпадение” — корреляция с ростом солнечной активности современного цикла.

График № 13

Динамика образования числа активных государств

Глобальная цикличность просматривается и в “маятниковой” закономерности переполюсовки вектора исторического “диполя” Запад-Восток. Вектор формируется доминирующей ролью на глобальной исторической сцене одной или другой стороны. Посмотрим, как это выглядит реально (см. таблицу № 50).

При рассмотрении характера данной цикличности обращает на се внимание очень важная, с нашей точки зрения, деталь. Переполюсовка

[282]

(смена) центров силы (доминанты развития ) связана с возникновением новой культуры. Рождающаяся культура становится огромным аккумулятором социальной энергии, обеспечивающей экспансию динамичного развития. По мере расходования этой энергии развитие переходит в спокойные и размеренные формы, а затем сталкивается с накопленными противоречиями, возникающими на их почве конфликтами и входит в кризисный этап существования.

Таблица № 50

Интересен факт появления цикличности основателей, а затем и реформаторов религий. Во-первых, основатели и реформаторы довольно четко разделены временем. Во-вторых, хронология позволяет выделить восемь периодов: шесть — для основателей религий — тяготеющих к продолжительности в 600 лет, и два — для реформаторов религий — длительностью в три раза короче, т.е. приблизительно в 200 лет.

Основатели религий дали людям новое мировоззрение и мораль, на почве которых выросли самобытные культуры. Реформаторы, выходцы из уже созданной культуры, на ее нисходящей ветви пытались реконструировать исчерпавшие свой социальный потенциал мировоззрения, приспособить их к новым реалиям.

Ниже в табличной форме мы демонстрируем хронологию указанных “основателей” и “реформаторов” (см. таблицу № 51, с. 284).

Если цепочку основателей религии рассмотреть еще и с учетом их преемственности (Авраам — Моисей — Зороастр — Христос — Магомет), то интервальный ряд получается более ровным: 600—634—633 и 584 года.

И в завершение данного раздела в напоминание о пользе познания собственной истории приводим одну достаточно образную цитату из В. Пантина: “"Дух Истории" движет людьми и народами, полагающими, что они свободны от собственной Истории, напоминая позабывшим о

[283]

Таблица №51

Основатели и реформаторы религий

[284]

7.4. СТРУКТУРА ЦИКЛА

Большое количество примеров волнообразного циклического характера, присущего процессам в природе и обществе, имело целью показать и доказать, что это есть фундаментальное свойство бытия, охваты-вающее все его бесконечное многообразие. С другой стороны, если цикличность в том или ином ее виде характерна для развития отдельных государств и культур, то она должна быть характерной и для всего мирового сообщества в целом, для Мегасоциума, связанного внутри себя многообразным спектром самых разных отношений. В границах Мегасоциума циклы и ритмы составляющих его частей налагаются друг на друга, давая для целого некую результирующую совокупность как вектор и доминанту развития.

Рассматривая специально структуру Мегасоциума, мы показали, насколько она сложна и многообразна. Поэтому, не повторяясь, мы отметим несколько нюансов этой проблемы, которые имеют отношение к нашему вопросу. Во-первых, в рамках целостности мы видели три типа внутриструктурных границ. Первый тип — это границы формообразующие, или границы социальных организмов. К ним мы, например, относим: культурно-исторические типы, региональные структурные образования, культуры, государства, нации, этносы и т.п. Второй тип — это уровни социальной организации, разделенные субстанциональной тройственностью: онтологический, аксиологический и гносеологический. Третий тип — это границы функциональной специфики взаимодействия частей в целом, "привязанные" по целям к тройственной дифференциации уровней социальной организации.

Второй и третий типы границ наглядней показать схематически в их взаимной связи, что мы и демонстрируем ниже (см. схему № 15).

Схема № 15

Классификация границ уровня социальной организации и функциональной специфики

в структуре Мегасоциума

[285]

Каждой фазе присуща своя специфичная атмосфера, определяют возможные варианты положительного решения возникающих проблем, направленных к достижению конечной цели. И в этом “коридоре” возможностей человеку дана свобода выбора, который он делает в мер адекватности своего понимания ситуации.

В структуре цикла, который вычленяется по инварианту качеств мы выделяем стадии по типу изменения состояния процесса и фазы по функциональным механизмам изменений.

В разделе, посвященном периодической системе фрактальной эволюции (гл. 6), мы предложили семь фаз цикла, каждая из которых имеет свой доминантно-специализированный механизм. Здесь, развив проблему далее, мы вводим еще понятие “стадия” цикла и “импульсы перехода”.

[286]

Структура цикла в нашем варианте предусматривает три стадии, семь фаз и семь импульсов перехода, в том числе два внешних и пять внутренних. Схему структуры цикла мы приводим ниже.

Схема № 16

Структура цикла

Приведенная схема, пожалуй, требует некоторых пояснений. Что касается стадий, то они, как видно, не равновелики. Первая стадия состоит из одной фазы, вторая — из четырех и третья — из двух. Стадия роста объединяет фазы, характерной особенностью которых являются качественные изменения и в результате достижение их предела. Переход предельной черты делает структуру неустойчивой и подверженной разрушениям в результате внутренних и внешних воздействий. Стадия развития подразумевает приобретение структурой новых качественных свойств, готовящих почву для перехода в следующий цикл. Два варианта структуры фаз мы дали с целью большей убедительности, используя при сопоставлении со своим вариантом другой, построенный по принципу октавы. При этом принцип музыкальной гаммы позволяет нам классифицировать импульсы перехода на внешние и внутренние.

Таким образом, стадийные и фазовые переходы мотивируются соответствующими импульсами. Переход от стадии к стадии — импульсами внешнего характера, а от фазы к фазе — внутреннего. Временной интервал импульса не носит постоянного характера: может быть и коротким, и продолжительным. Суть его заключается в разрушении, хаотизации старой структуры и высвобождении социальной энергии для формирования нового качества. Конкретный пример всех параметров предложенной структуры цикла мы приведем в следующем разделе работы.

[287]

7.5. ГЛОБАЛЬНАЯ ЦИКЛИЧНОСТЬ

В данном разделе мы ставим перед собой задачу дать классификацию всеобщей истории человека. Очевидно, что это следует делать только в том случае, если предполагаемая классификация не будет повторять уже известное множество вариантов и подходов. В этой связи имеет смысл изложить вначале наши исходные позиции (подходы) этой проблеме.

Итак, начнем с того, что обозначим три антропологических цикла

I. становление человека (становление человеческой физиологии) - 12 млн. - 24 тыс. лет тому назад;

II. становление социальной общности человека (его общественной души) — 24 тыс. лет до н. э. - 2000 г.

III. становление Мегасоциума (становление человеческого и всечеловеческого Духа) — 2000 г. - ?!

Структуру первого цикла мы даем в упрощенном варианте, учитывая скудость знаний об этом периоде.

[288]

Видимо, нет нужды подробно комментировать всю классификацию второго цикла. Мы не претендуем на истину, а излагаем свою гипотезу, совершенно уверенные в том, что ее можно — и будут — критиковать с самых разных позиций. Это нормально, интересно и полезно.

Мы хотим обратить внимание только на одну деталь, в общем плане уже рассмотренную, но приобретающую более полное звучание в реальном историческом процессе. Это импульсы воздействия на процесс истории, его своеобразные катализаторы. Посмотрите, как выстраиваются эти “толчки” в “ничейной полосе” фазовых переходов:

1. Неолитическая революция.

2. Революция присвоения.

3. Мировоззренческая революция (осевое время — формирование мировых религий).

4. Географическая революция (великие географические открытия).

5. Религиозная революция (Реформация).

6. Революция просвещения.

7. Социально-политические революции.

8. Структурная революция (системный кризис).

Интерес к этим импульсам ввязан с тем, что, по нашему мнению, мы вошли в зону очередного “толчка” и находимся в состоянии не просто фазового перехода, а перехода качественного из второго цикла в третий.

В самом начале работы мы говорили о характере нашего времени. К этому хотелось бы добавить только несколько штрихов. Во-первых, о реакции внешней среды. В качестве примера приводим данные, связанные с природными катастрофами и динамикой глобальной температуры воздуха на рубеже XXI века. Здесь явно выделяются два последних десятилетия XX века, а по интенсивности и наносимому ущербу — последнее десятилетие (см. графики №№ 14—18, с. 293-295). Заслуживает внимание тот факт, что по количеству природных катастроф резко выделяются два континента: Азия и Америка (в совокупности 65% всех событий). С этим в определенной степени связана быстро растущая социальная активность народов, населяющих названные районы мира. Причем эта активность предполагает и деструктивные векторы процесса. <…..>

[289]

<…..>

Так вот, и в нашем случае мы либо скатываемся в объятия “антиистории”, либо находим решение на более высоком уровне, т.е. новом цикле всеобщей истории Мегасоциума.

Таким образом, третий цикл — это не триумфальная арка, открывающая шикарную дорогу в “светлое будущее”. Третий цикл — одна из возможных альтернатив, реализация которой полностью связана с тем, что сегодня делает человек на Земле. Человечеству нужен новый Пророк, который смог бы увлечь людей проблемой поиска дороги в будущее, а не в прошлое, всколыхнуть их души и зажечь сердца, организовав человеческую социальную энергию на духовное возрождение.

В первую фазу “дезорганизации” мы войдем, не замечая того, что это уже не переходный период разрушения привычных социальных и идеальных структур, а период аккумуляции социальной энергии, ожидающей искры для нового организационного взрыва.

Воссоединение с Всеобщим, в нашем понимании, означает творческий симбиоз (а не соперничество) всех форм познания, устранение однобокости каждой из них, превращение области метафизики в объект доминирующего интереса.

Во-вторых, сохранится последовательность фаз цикла, а, следовательно, принцип действия и цели их механизмов. В какой-то степени данный феномен позволяет “прощупывать” хотя бы ближайшее будущее, строить некие сценарии.

С этих позиций целью процесса глобализации как доминирующей тенденции эволюции Мегасоциума можно считать достижение на временном векторе третьего цикла предельной общности человечества как единства разных в атмосфере творчества, свободы и любви к Миру.

Мир, задыхающийся от насилия государственного, преступного или бытового, должен найти выход только через инструменты и структуры несилового (духовного) воздействия. Государство из репеллера (механизма) репрессивного характера будет все более развиваться в сторону реализации функций регулирующих, управленческих, согласующих и поощряющих.

Необходим процесс структуризации общества, превращение его из

[296]

того, что определяется просто термином при политических упражнениях, в реального оппонента государству.

Науке и бизнесу не обойтись без “инфицирования” этической компонентой, а обществу (верней, “золотому миллиарду”) — без лечения от гедонизма (одни умирают от чревоугодия и “удовольствий”, другие от голода).

В конце первой фазы третьего цикла должна зародиться новая Великая Идея, на базе которой сформируется мировоззренческая парадигма нового человека — человека духовного. Она станет символом веры, вытесняющим из жизни общества насилие. Вера и знание позволят человеку не только говорить о желанной свободе, не находя в то же время Выхода из болота своими же руками кастрированных свобод, но и реально встретиться с ней — в свободе отрицания зла.

Фантазировать и строить предположения можно до бесконечности, однако лучше заняться чем-то более реальным.

7.6. КУЛЬТУРНО-ИСТОРИЧЕСКИЕ ТИПЫ: ЖИВЫЕ И МЕРТВЫЕ

Поскольку в качестве основного субъекта исторического процесса мы принимаем культурно-исторический тип, постольку ему следует уделить достаточное внимание. Во всяком случае, нужно эти типы обозначить и хронологически ранжировать, привязав к ним культуры и основные социально-политические носители (империи, государства и т.п.).

Первые (первичные) цивилизации можно назвать “гнездами”, в которых зародились социальные и политические структуры, сформировались самые древние культуры. История знает две автономные волны первичного образования цивилизаций, хронологически разнесенные на огромное временное расстояние — 42 века.

Первая волна, зафиксированная историей, приходится на время 5—6 тыс. лет назад. Хронологически это выглядит следующим образом:

китайская цивилизация — вторая Головина III тысячелетия До н. э.

[297]

Индийская и китайская цивилизации, первоначально локализованные своим географическим пространством, функционировали в режиме огромных самодостаточных “социальных котлов”, в которых выплавлялись и переплавлялись новые социально-политические институты и формировались уникальные культуры.

Вторая волна относится уже к новой эре и связана с американским континентом, “закрытым” от глаз Старого Света океанскими просторами. Здесь автономно возникли три первичные цивилизации:

цивилизация майя — VII век;

цивилизация инков — XII век;

цивилизация ацтеков — XIII век.

Однако, эти цивилизации оказались тупиковыми, став жертвами нашествия колонизаторов и завоевателей.

Географию размещения первичных цивилизаций мы приводим на рис. № 2.

Цивилизационную динамику мы уже продемонстрировали ранее, обратив внимание на ее явно выраженный циклический характер. Теперь мы ставим задачу определить и хронологически разместить в исто-

Рисунок № 2

[298]

рическом пространстве Мегасоциума культурно-исторические типы, начиная со времени протоцивилизаций и до наших дней. Таких культурно-исторических типов мы выделяем всего десять:

Как мы видим, из 10-ти культурно-исторических типов живыми на сегодняшний день осталось пять, т.е. 50 %. Жизненный цикл “естественной” смертью умерших цивилизаций (1, 2, 3) имеет среднюю продолжительность 2900 лет (от 2500 до 3300). Насильственно умерщвленные цивилизации (8, 10) успели пройти где-то около половины пути своего жизненного цикла.

Культурно-исторические типы, в свою очередь, формируют себе социальное тело и пространство из родственных культур, субкультур и протокультур. Субкультуры по своему характеру “параллельны” культуре, их объединяющей, а протокультуры — последовательны, т.е. вытекают одна из другой.

В нашем случае обозначенные 10 культурно-исторических типов объединяют 28 культур, 11 субкультур и 30 протокультур (см. таблицу № 53).

Рассмотрим также характеристику пяти живых культурно-исторических типов по параметрам, предложенным в таблице № 54 (см. с. 302).

Итак, основные активные субъекты исторического процесса охватывают 70 % всего населения мира и более половины его территории. Они имеют весьма разный, но почтенный возраст: Дальневосточному типу 4300 лет, Афро-азиатскому — 2600, Южно-азиатскому — 2500, Евразийскому — 1600 и Западному — 1500 лет. При этом из пяти культурно-исторических типов четыре являются традиционными и только один, западный тип, базируется на нетрадиционной культуре.

Альтернатива западного развития оказалась весьма эффективной. Время ускорило свой бег: Возрождение, Реформация, Просвещение, промышленная революция... прогресс... прогресс... прогресс. Скорости

[299]

Таблица №53

Хронологическая таблица культурно-исторических типов, культур

и их основных носителей (политических образований)

[300]

исторического процесса нарастали, но цивилизация прогресса и культура, как оказалось, “бежали” в разных направлениях: цивилизация "пожирала@ культуру. Влияние нетрадиционной культуры на скорость развития наглядно демонстрирует приводимый нами график № 19 (с. 303).

И хорошо выразил эту мысль, только в несколько ином ракурсе, Левит-Броун: “Европейский экзистенционализм был философским переживанием духовного дна, которого достигла Европа, когда Ницше объявил ей, что Бог умер. Это и был конец европейской экспоненты, по которой старый мир сходил вниз от могучего всплеска Возрождения, от порыва человеческой свободы — Я есмь! — до тупика покинутости — Бога нет!, от приступа безграничной веры в себя до полной неспособности верить во что бы то ни было. Достигшее дна богооставленности христианское человечество обнаружило, что на этом дне нет ни только Бога, но и человека. Судьба европейских культур — музыки, живописи, литературы — клиническое свидетельство угасания человекоподобия вместе с угасанием Образа Божия, парадигма гибели,... потери лица (140, с. 57—58).

[301]

Таблица № 54

Живые культурно-исторические типы

Западный культурно-исторический тип построил общество потребления, которое плавно, но неудержимо дрейфует к необузданному гедонизму. Нарушенная иерархия естественной связи между личностью и обществом, личными и общественными интересами все чаще проявляется серьезными “тектоническими” подвижками и организационными, структурными катастрофами. Цивилизация и культура находятся в противофазе. Это явный признак если не конца жизненного цикла, то, как минимум, конца очередной фазы цикла.

У Запада выход один — возрождать культуру (быстро созревшую и еще скорее одряхлевшую) и менять парадигму прогресса. Это трудно сделать хотя бы потому, что сначала надо понять, сформулировать идею и привлечь к ней людей.

Треть населения Земли (часть Африки, Центральная и Южная Америка), не охваченная рамками культурно-исторических типов, в той или иной степени, однако, “инфицирована” их культурами. В этих исторических “ретортах” идет переплавление местных и привнесенных культур, освоение не присущих уровню их развития цивилизационных продук-

[302]

График № 19

Динамика количества великих людей по культурам и векам*

тов и форм. Процесс неизвестной продолжительности и с неоднозначным результатом на “опытных” социальных полигонах. Ряд из них чреват для Мира довольно серьезными последствиями, обрушивающими его в антиисторию: терроризм, оргпреступность и т.п.

Евразийский тип находится в длительной полосе системного кризиса. Однако, его главной особенностью является то, что это не столько культурный, сколько цивилизационный кризис, что его самая глубокая точка уже пройдена и, наконец, что значительная часть общества понимает роль культурной составляющей в дальнейшем развитии.

По предварительной оценке без детального анализа можно разнести по фазам современного цикла функционирующие культурно-исторические типы следующим образом: Афро-азиатский и Южно-американский — во второй фазе; Евразийский — начало седьмой фазы; Дальневосточный — в Шестой фазе и Западный — в конце седьмой фазы. Подобная стратификация, безусловно, требует уточнения, но, с другой стороны, открывает новый ракурс для исследования происходящих в Мегасоциуме процессов.

Иначе говоря, для более глубокого понимания исторического процесса и способности заглянуть хотя бы немного в будущее, надо изучить и наложить друг на друга цикличность и фазовое состояние трех уровней — Мегасоциума, культурно-исторических типов и составляющих их государств.

'Выборка составлена из числа выдающихся философов, ученых, архитекторов, композиторов, взятых в количестве 100 человек по каждой специализации

[303]

<………….>

Глава 8. БУДУЩЕЕ: ЭВОЛЮЦИОННЫЕ И ЭСХАТОЛОГИЧЕСКИЕ АЛЬТЕРНАТИВЫ

Представляется уместным начать изложение данной темы с небольшого “лирического отступления”. Представим себе, что в вагоне стремительно движущегося поезда сидят лицом к лицу два пассажира, каждый из которых внимательно смотрит в окно. Что и как видят они? Тот, кто сидит лицом по ходу движения, видит, как -“рождается будущее”: надвигается незнакомое, неожиданное, новое. Картины возникают, плывут и исчезают. Можно сказать, что данный наблюдатель видит будущее, настоящее, но не видит прошлого. Его визави, наоборот, наблюдает настоящее и прошлое, но не видит будущего: настоящее плавно переходит в прошлое и медленно уходит за горизонт взгляда.

Мы видим здесь одну и довольно сложно реализуемую возможность. Нужно понять "генетический код" исторического процесса, его логику и закономерности. Для этого, как мы говорили ранее, на будущее нужно смотреть из прошлого, но и этого мало. Следует в историческом процессе найти аналоги и связи с естественной историей, с закономерностями окружающей среды. Логическая “матрица прошлого” и естественные законы, по нашему мнению, могут позволить (в меру адекватности объема знания) заглянуть в будущее.

Мы вычленили три цикла в эволюции человека: первый — становление человека (его физиологии), второй — становление социальной общности (социальной организации и социализации), третий — становление Мегасоциума (духовно-нравственной организации). В каждом цикле выделяются четыре стадии, семь фаз и столько же переходных периодов, которые мы связали с внешними и внутренними импульсами, провоцирующими бифуркационную ситуацию. Суть переходного процесса заключена в наличии (появлении) источника внутреннего или внешнего воздействия, следствием которого становится процесс разрушения (в силу накопившейся противоречивости) старых структур и высвобождения за счет этого социальной энергии в хаотизируемом состоянии.

[308]

Здесь важно подчеркнуть две особенности: первая — формирование своеобразного социально-энергетического “бульона” — социально не организованного поля с высоким энергетическим потенциалом, вторая — разрушение социальных форм и формирование социально напряженных полей, что, как правило, происходит на периферии, поскольку инициатор и организатор разрушения размещается (возникает) в центре.

Каждый цикл истории представляет собой эволюционную нишу, и переходный период от цикла к циклу есть не что иное, как поиск и занятие этой новой эволюционной ниши. Так после завершения первого цикла человек открыл неизвестную новую социальную нишу, в которой оказался в одиночестве и за 14 тысячелетий освоил ее полностью, выйдя к ее вершине. В это время лидеры процесса, на Всей скорости врезавшись в ее пределы, начали откатываться назад к забытому, но искаженному цивилизацией прошлому.

С завершением цикла аннулируется цель, и соответственно хаотизируется процесс, начинается полоса кризисных ситуаций, в границах которой формируется бифуркационная альтернатива: попадание в новую нишу и продолжение развития или выпадение из старой и на деструктивной основе эсхатологическая деградация.

Наши координаты в пространстве циклического времени — переходный период от второго цикла к третьему, характерным признаком которого является современный цивилизационный (системой) кризис. Задача, которая стоит перед человечеством на этом бифуркационном отрезке истории — попасть в нишу третьего цикла, яе дать возможности реализоваться эсхатологической альтернативе.

Именно этой задачей объясняются высокая себестоимость возможных ошибок и актуальность необходимости сделать правильный выбор. Время не ждет. Социальное давление достигло критической черты, и уже проявляются очаги его вулканического извержения.

Цель нашего прогноза — представить возможные варианты прохождения кризисной полосы переходного периода, протянув своеобразную нить Ариадны от сегодняшнего дня до новой ниши — первой фазы третьего цикла.

Мы выделяем в структуре переходного этапа три ступени (шага), которые в позитивном варианте развития событий логически продолжают друг друга, снимая наиболее острые социально-экологические противоречия, и освобождают процессы глjбализации от эгоизма богатого и сильного меньшинства. С другой стороны, коррекция, необходимая на границе переходов от ступени к ступени (от шага к шагу), является бифуркационным состоянием, в котором возможен срыв с позитивной траектории. Деструктивные альтернативы логически между собой не связаны и не вытекают одна из другой. Единственное, что их объединяет, — это снижающаяся от шага к шагу глубина деградации.

[309]

<………….>

9.9. АНАЛОГИИ ИСТОРИИ

Будущее вырастает из прошлого, они часто встречаются, игнорируя настоящее, и посмеиваются над упрямством людей, пытающихся увидеть будущее из настоящего.

Выше мы уже отмечали, что история ничего не забывает. Однажды созданные социальные конструкты навечно записываются в исторический геном, и наиболее универсальными формами история пользуется многократно. Возьмите, например, два типа государственного строительства — имперский и федеративный, которые с древнейших времен много раз воспроизводились в тех или иных исторических временах и условиях.

Мы можем смотреть на будущее с двух временных позиций: прошлого и настоящего. В настоящем много недостатков: временная близорукость, переоценка значимости событий и себя в них, предполагаемая жесткая детерминированность истории, обманчивое правдоподобие экстраполяции.

Прошлое “просеивает” незначительное, позволяет на большом фактохрональном поле выделить главное и проследить развитие тенденций, понять, что будущее преемственно не столько настоящему, сколько прошлому. Это потому, что в зависимости от обстоятельств оно может вырвать из истории любой фрагмент (форму, механизм) и использовать его в своем строительстве. Аналог тому дает эволюция природы. Наследственные признаки могут вырываться не из гомогенных рядов, а из любой сколь угодно отдаленной по типу и времени точки на горизонтали видов. <………….>

[375]