Гуманистическая мысль итальянского Возрождения / [Сост., авт. вступ. ст., отв. ред. Л.М. Брагина]; Науч. совет "История мировой культуры". - М.: Наука, 2004. - 358 с. - (Культура Возрождения).

 

Л.M. Брагина

ИТАЛЬЯНСКИЙ ГУМАНИЗМ ЭПОХИ ВОЗРОЖДЕНИЯ:

ИДЕЙНЫЕ ПОИСКИ

 

Культура Возрождения возникла в Италии в середине XIV в. и достигла бле­стящего расцвета в XV-XVI столетиях. Это был новый тип культуры, светски- рационалистический по своей главной направленности. Ее зарождение и бы­строе развитие во многом были обусловлены историческими особенностями страны и спецификой культурной эволюции европейского общества в позднее средневековье. Свободные итальянские города-государства обрели экономиче­скую мощь в условиях политического партикуляризма. Они опирались на пере­довые формы торгово-промышленного предпринимательства, банковского де­ла, а также на монопольные позиции во внешней торговле и широкое кредито­вание европейских правителей и знати. Богатые, процветающие, чрезвычайно активные в сфере экономики и политики, города Италии стали базой формиро­вания новой, ренессансной культуры, послужив затем образцом и для других стран Европы. Для развития культуры Возрождения имело значение и то обстоя­тельство, что в Италии не сложились в средние века четко очерченные обще­ственные сословия. Феодальная знать рано оказалась вовлеченной в бурную городскую жизнь и тесно смыкалась в своей политической и хозяйственной деятельности с верхушкой купечества. Эта особенность итальянского общества способствовала созданию в городах-государствах особого идейно-психологиче­ского климата: здесь высоко ценились свобода полноправных граждан, их равенство перед законом, доблесть и предприимчивость, открывавшие путь к преуспеванию.

Среди предпосылок складывания ренессансной культуры в Италии следует отметить достигшую высокого развития систему образования - от густой сети школ, церковных, монастырских и особенно городских, содержавшихся на сред­ства коммун, а также частных, до многочисленных университетов, которые в отличие от других европейских стран значительно раньше оказались открыты­ми для преподавания дисциплин, расширявших рамки гуманитарного образова­ния. Наконец, в Италии существовала особенно тесная связь культуры с тради­циями древнеримской цивилизации. Нигде в Европе не сохранились столь мно­гочисленные памятники античности. Восстановление преемственности с антич­ной культурой, более полное и глубокое, чем в средние века, - задача, выдвину­тая деятелями Ренессанса, - произошло прежде всего в Италии, поскольку куль­тура Древнего Рима оставалась важной частью собственного прошлого, насле­дием предков.

Формирование новой культуры стало делом главным образом гуманистиче­ской интеллигенции, весьма разнородной по своему происхождению и социаль­ному статусу. Хотя выдвигавшиеся гуманистами идеи получали нараставший со временем общественный резонанс, в целом их трудно связать с идеологией того или иного общественного слоя, в частности характеризовать как "буржуазные" или "раннебуржуазные". При всей идейной пестроте в культуре итальянского Возрождения сложилось, однако, целостное ядро нового мировоззрения, специ­фические черты которого определяют его "ренессансность". В конечном итоге оно было порождено новыми потребностями самой жизни, как и поставленная гуманистами задача достижения более высокого уровня образования для доста­точно широкого слоя общества. Выдвижение этой важной просветительской цели обусловливалось и внутренними закономерностями развития культуры. Ее осуществлению помогала сложившаяся в итальянских городах структура обра­зования.

 

РОЖДЕНИЕ ГУМАНИЗМА

Эпоху гуманизма нередко начинают с Данте, в котором гуманисты видели своего непосредственного предшественника. Более убедительной, однако, пред­ставляется точка зрения, согласно которой отсчет гуманистической эпохи начи­нается с творчества Франческо Петрарки. В его произведениях наметился пово­рот от схоластической традиции и аскетических идеалов средневековья к новой культуре, обращенной к проблемам земного бытия человека. Литературное на­следие Петрарки огромно - от лирической поэзии на вольгаре до диалогизированной исповеди "Моя тайна" и трактатов на латыни. Особый и чрезвычайно обширный пласт латинских сочинений Петрарки составляют его эпистолярные циклы - "Стихотворные послания", "Старческие письма", "Дружеские пись­ма" и др. В них нашли отражение волновавшие Петрарку мировоззренческие и научные проблемы - философско-этические, эстетические, религиозные, а так­же вопросы филологии, истории, политики.

Доминантой всего творчества Петрарки, знаменовавшей новое отношение к античной культуре, стала "любовь к древним", реабилитация языческой лите­ратуры, и прежде всего поэзия, возвеличение ее как носительницы мудрости, открывающей путь к постижению истин бытия. В представлении Петрарки, идеалы христианства и увлечение Цицероном не противостоят друг другу, напротив, мир христианства может лишь обогатить себя, осваивая культурное наследие древних, красоту языка и мудрость языческой поэзии. Усилиями Петрарки был начат характерный для Возрождения процесс восстановления несравненно более широких, чем в средние века, преемственных связей с антич­ностью. Страстный собиратель древних манускриптов, их первый толкователь и текстолог, Петрарка заложил основы ренессансной классической филологии. Его библиотека включала сочинения более 30 древних авторов, в том числе забытых или малоизвестных в средние века, и была крупнейшей в тогдашней Европе.

Иным было отношение первого гуманиста к средневековью: он усматривал в предшествующих столетиях эпоху "господства варваров", упадка образован­ности, порчи латинского языка, незаслуженного пренебрежения к языческой культуре античности. Петрарка критиковал схоластику за ее неспособность дать удовлетворительные ответы на извечные вопросы о природе человека и его предназначении. Негативно оценивал он и саму структуру схоластических знаний, в которой квадривиум (математические науки) оттеснял на задний план столь важные для понимания природы человека гуманитарные дисциплины. Назревшую задачу Петрарка видел в повороте всей системы знания к изучению "человеческого" и потому главную роль отводил филологии, риторике, мораль­ной философии. Он считал особенно важным восстановить античную основу именно в этих сферах знания, строить их на изучении широкого круга классиче­ских текстов - сочинений Цицерона, Вергилия, Горация, Овидия, Саллюстия и многих других древних авторов. По-новому прочитывал Петрарка и труды от­цов церкви, прежде всего Августина, высоко ценил их классическую образован­ность.

Особое место в творчестве Петрарки занимает поэзия на вольгаре - "Кни­га песен" ("Канцоньере"), стихотворный цикл, посвященный Лауре, и аллегори­ческая поэма "Триумфы" со множеством античных реминисценций. В "Книге песен" он воспевает красоту земной женщины, облагораживающую силу люб­ви к ней, даже если эта любовь остается, как у него самого, неразделенной. Это произведение широко прославило его автора, снискав ему европейскую извест­ность. Для многих поэтов эпохи Возрождения итальянские канцоны Петрарки стали идеалом, образцом для подражания. В ренессансной поэзии сложилось особое стилистическое направление - петраркизм, которое приобрело широкий размах в XVI в. Не менее значимым было воздействие гуманистических идей Петрарки на последующее развитие ренессансной мысли, и прежде всего его настойчивое утверждение, что овладение культурным наследием древних долж­но служить главной цели - воспитанию духовно богатого и нравственно совер­шенного человека, способного в своем земном предназначении руководство­ваться разумом и высокими нормами добродетели. Для Петрарки путь к боже­ственным истинам лежал через осмысление мирского опыта человечества, его истории, деяний великих людей, слава которых непреходяща.

При всей новизне идей первого гуманиста его мировоззрение не было лише­но противоречий и сохраняло немало традиционных черт. Петрарку не оставля­ли сомнения в правильности избранных им новых культурных ориентиров (осо­бенно показательна в этом плане "Моя тайна"). Светские настроения и острый интерес к земной жизни ему самому не раз казались чреватыми греховностью, вступающими в противоречие с религиозными взглядами и чувствами. И все же, несмотря на духовные метания, Петрарка, поэт, увенчанный лавровым венком в Риме в 1341 г., сознавал важное значение своего вклада в культуру и не скры­вал любви к мирской славе. Его творчество стало зеркалом глубоко изучающей себя личности и вместе с тем искреннейшей исповедью, облеченной в отточен­ную художественную форму.

Близким соратником и продолжателем начинаний Петрарки стал Джованни Боккаччо. Выходец из флорентийской купеческой фамилии, Боккаччо молодые годы провел в Неаполе, изучая коммерцию и каноническое пра­во. Однако главным его увлечением стала поэзия Вергилия, Овидия, Данте. Печать этих увлечений несут первые произведения Боккаччо - роман "Фи- локоло", стихи, воспевающие Фьямметту, поэма "Филострато". Вернувшись в 1340 г. во Флоренцию, Боккаччо наряду с торговыми делами и государст­венной службой занимался и литературным творчеством. Он смело обратил­ся к новым жанрам: его роман в прозе и стихах "Амето, или Комедия фло­рентийских нимф" положил начало ренессансной пасторали, а "Элегия ма­донны Фьямметты" стала романом-исповедью о страстной любви. Идилли­ческая поэма "Фьезоланские нимфы" утверждала ренессансные каноны это­го жанра, отвергала аскетический идеал и возвеличивала "естественного" человека. Создавая свои литературные произведения на вольгаре, Боккаччо вслед за Данте и Петраркой совершенствовал итальянский язык, обогащал его, в том числе и оборотами народной речи, что станет характерной чертой стилистики "Декамерона", его самого значительного произведения.

"Декамерон" (по-русски "Десятиднев") состоит из ста новелл, рассказан­ных в течение десяти дней поочередно юношами и девушками благородных фамилий, которые уединились в предместье Флоренции во время эпидемии чумы. Каждый день открывается заставкой к десяти новеллам, повествую­щей о том, как проводит время эта небольшая группа молодых людей, обра­зованных, тонко чувствующих красоту природы, верных нормам благородст­ва и воспитанности. Обрамление новелл "Декамерона" намечает контуры ре­нессансной утопии, рисует идиллическую картину: культура оказывается воз­вышающим и цементирующим началом идеального микросоциума. В самих новеллах Боккаччо с необычайной широтой и проницательностью раскрыва­ет иной мир - реальную пестроту жизни со всем богатством людских харак­теров и житейских обстоятельств. Герои новелл принадлежат к разным соци­альным слоям: горожане и клирики, простолюдины и знать. Образы персона­жей полнокровны, жизненны: это люди, предающиеся земным радостям, включая плотские удовольствия, столь решительно осуждавшиеся церковной моралью. Боккаччо реабилитирует женщину, говорит о возвышающей нрав­ственной силе любви, но в то же время он зло высмеивает ханжество, сласто­любие монахов и клириков. В "Декамероне" высветились новые грани скла­дывавшегося гуманистического мировоззрения, в том числе его антиаскети­ческие идеалы. В центре внимания Боккаччо, как и Петрарки, - проблема са­мосознания личности, которая получит широкую перспективу в дальнейшем развитии ренессансной культуры. "Декамерон" имел огромную популярность в Италии и за ее пределами. Уже в XIV в. он был переведен на французский и английский язык, а его сюжеты нередко заимствовались и перерабатыва­лись в духе национальных традиций других стран.

Однако церковь резко осудила "Декамерон" как произведение безнравст­венное, наносящее ущерб ее авторитету, и настаивала на отречении Боккач­чо от своего детища. Испытывая душевные муки, Боккаччо обратился за со­ветом к Петрарке, который в ответном письме удержал его от сожжения "Де­камерона". Важным вкладом Боккаччо в формирование гуманистической культуры стало и его сочинение "Генеалогия языческих богов", в котором прослеживаются взаимосвязи античных мифов, их происхождение и форми­руется своеобразный пантеон богов и героев античной мифологии. Автор продолжил здесь начатую Петраркой реабилитацию языческой поэзии, под­черкивал ее близость к теологии. Боккаччо утверждал, что поэзия раскрыва­ет высокие истины о человеке и окружающем его мире, но делает это в при­сущей ей форме иносказаний, поэтому она заслуживает такого же внимания и глубокого осмысления, как и истины теологии. Культ поэзии стал харак­терной чертой всего раннего гуманизма. Он нашел отражение и в творчестве Колюччо Салютати, младшего современника Петрарки и Боккаччо, предан­ного последователя их идей.

Юрист по образованию, Салютати более 30 лет занимал пост канцлера Фло­рентийской республики, активно отстаивая ее политические интересы в много­численных публицистических письмах и инвективах, направленных против ее врагов. Яркий пример - "Инвектива против Антонио Доски", в которой он за­щищает Флоренцию от нападок миланского гуманиста и подчеркивает ее роль как хранительницы республиканских свобод, несовместимых с тиранией. Раз­мышления Салютати об особенностях единоличного правления и его пагубно­сти для народа, когда оно выходит за рамки разумных законов, нашли отраже­ние в его трактате "О тиране", где поставлен вопрос и о возможности сверже­ния тирана, если его правление идет вразрез с интересами общего блага. Ана­лиз форм государственной власти, апология республиканских или монархиче­ских ее форм будут заметным направлением гуманистической мысли в XV и XVI вв.

В многоплановом творчестве Салютати видное место занимает разработка образовательной программы гуманистической культуры - studia humanitatis, обоснование важности включения в нее широкого круга гуманитарных дисцип­лин - грамматики и филологии, поэтики, риторики и диалектики, а также педа­гогики, истории и этики. В разработанное еще Цицероном понятие "humanitas" ("человечность") он вкладывал и свой особый смысл, определяя его как духов­ную культуру, формировать которую призвана новая образованность, сочетаю­щая разносторонние знания и практический опыт, развитое самосознание лич­ности и ее активную созидательную деятельность. В полемике с теологами и схоластами Салютати выступал как сторонник действенной философии, "учи­тельницы жизни", решительно отвергая их умозрительный метод философство­вания и пренебрежение к идейному богатству классического наследия, научно­го и поэтического (языческую поэзию он ценил столь же высоко, как и его предшественники - Петрарка и Боккаччо). Оставаясь верным христианским по­зициям, Салютати в то же время был убежден, что новая образованность, опи­рающаяся на фундамент античной культуры, немало способствует более глубо­кому постижению истин Священного Писания. Впрочем, нормы аскетической морали католицизма он не разделял, полагая, что они противоречат земному предназначению человека - жить в обществе, а не в уединении, сражаясь за справедливость, истину и честь. Идеалу созерцания - vita contemplativa он проти­вопоставлял идеал активной гражданской жизни - vita activa, положив начало гуманистической полемике о значении этих нравственных антиподов в достиже­нии человеком счастья.

Флорентийский канцлер пользовался широким признанием современни­ков не только как опытный политик-республиканец, но и как убежденный проповедник гуманистических идей. Свой дом с богатой библиотекой он от­крыл для занятий с флорентийской молодежью, стремясь привить ученикам интерес к изучению классики и критическому осмыслению исторического опыта человечества, в котором видел главное культурное богатство. Из кружка Салютати вышли крупнейшие гуманисты следующего поколения - Леонардо Бруни, Поджо Браччолини, Пьетро Паоло Верджерио, Никколо Никколи. Творчеством Салютати завершился этап раннего гуманизма. Его итогом стала смело заявившая о себе новая образованность, открывшая чуждые средневековой традиции подходы к проблемам человека на основе глубокого освоения античного наследия и целостной системы гуманитарного знания.

 

РАЗВИТИЕ ГУМАНИЗМА В XV в.

Культура Возрождения в Италии прошла несколько этапов эволюции, гра­ницы которых отмечены рубежами столетий - XIV, XV и XVI, или по-итальян- ски треченто, кватроченто, чинквеченто. Этап раннего гуманизма завершился в начале XV в., выдвинув программу построения новой культуры на базе studia humanitatis - широкого комплекса гуманитарных дисциплин. В эпоху кватрочен­то эта программа была претворена в жизнь, чему способствовало возникнове­ние многочисленных центров гуманизма и ренессансной культуры в целом. Они складывались во Флоренции и в Венеции, Риме и Милане, Неаполе и Ферраре, Мантуе, Урбино, Болонье и Римини. Политический партикуляризм Италии во многом предопределил многообразие школ и направлений в гуманизме и искус­стве Возрождения. В формировании мощного гуманистического движения в XV в. ведущую роль играла новая интеллигенция, которая на протяжении сто­летия все более уверенно утверждала свои позиции в сфере образования и нау­ки, а также на государственной службе (канцлерами, секретарями правителей, дипломатами часто становились гуманисты). Вошло в практику ряда итальян­ских университетов предоставлять гуманистам кафедры риторики, поэтики, мо­ральной философии. Заботой гуманистов становилось и книжное дело - соби­рание рукописей античных авторов, создание библиотек, в том числе и публич­ных, а с началом книгопечатания во второй половине XV в. и подготовка тек­стов к изданию, их редактирование и выверка.

Общественное признание пришло к гуманистической интеллигенции да­леко не сразу. Прочно интегрированная в устоявшиеся социальные структу­ры, она материально зависела от власти и меценатства, корпоративных тра­диций университетов. Да и новаторство гуманистов часто не встречало пони­мания и подвергалось суровой критике со стороны теологов, схоластов, юри­стов, представлявших традиционную среду интеллектуалов. Не случайно при­метой времени стали поиск новых форм самоорганизации гуманистов, созда­ние гуманистических сообществ и академий, где царил дух свободы в интер­претации источников знания, дружеской критики, острых дискуссий. В такой атмосфере особую популярность приобрел жанр диалога, позволявший сопо­ставлять полярные позиции, искать аргументированные ответы на спорные вопросы философии, не предполагая их догматического единообразия.

В эпоху кватроченто в гуманистическом движении наметилось несколько идейных течений, ориентированных на различные философские традиции ан­тичности - аристотелизм, платонизм, эпикуреизм, стоицизм. Крупнейшими из них стали два направления, сложившиеся во Флоренции, но получившие распро­странение и в других центрах гуманизма, - так называемый гражданский гума­низм и неоплатонизм. Идейные течения складывались в рамках общих мировоз­зренческих принципов гуманизма и светской ориентации системы знания в целом. Различия выявлялись прежде всего в подходе к толкованию проблем человека, его нравственных идеалов. Если в концепциях гражданского гуманизма делался акцент на нормах активного служения обществу, формулировались максимы гражданственной этики, то в моральной философии гуманистов- неоплатоников, создававших культ знания, нравственный идеал связывался с созерцанием, с сосредоточением усилий на научном творчестве. В первой половине XV в., в пору расцвета гражданского гуманизма, предпочтение отдавалось идеалу человека-гражданина, а во второй половине столетия его все чаще в трудах гуманистов оттеснял идеал ученого мудреца.

Самостоятельными направлениями в гуманизме стали учение о человеке Леона Баттиста Альберти и этическая концепция Лоренцо Валлы, в которой понимание высшего блага было близко философии Эпикура. К концу столетия многоголосие гуманистической мысли окажется наиболее адекватной для нее формой существования. К концу XV в. ренессансная культура занимала лидиру­ющие позиции во многих областях духовной жизни общества. Гуманистическая образованность стала нормой общественного престижа, ей отдавали дань пред­ставители крупных купеческих фамилий и родовой аристократии, правители го­сударств и церковные иерархи. Культура Возрождения в Италии подошла к по­ре своего высшего расцвета - Высокому Возрождению, охватывающему пер­вые три десятилетия XVI в.

 

ТОРЖЕСТВО STUDIA HUMANTTATIS

Новая система образования начала делать успешные шаги в конце XIV - начале XV в. Гуманистическая педагогика утверждалась в соперничестве с тра­диционной идейной ориентацией и практикой школьного и университетского образования. Символами двух разных подходов к проблемам воспитания и обра­зования стали трактат "О благородных нравах и свободных науках" (1402) гуманиста Пьера Паоло Верджерио, активного участника кружка Салютати, и трактат "Наставление в семейных делах" доминиканского монаха Джованни Доминичи, ставшего впоследствии кардиналом. Верджерио отстаивал светскую на­правленность образования, подчеркивал его нравственно-социальные задачи. Цель образования он видел в приобретении разносторонних знаний, которые формируют ум и высокую нравственность, помогают в жизненных делах. В ме­тодах воспитания, по Верджерио, важны авторитет родителей и учителя, инте­рес самого ученика к занятиям, а не принуждение и наказание.

Иная педагогическая задача была выдвинута в трактате Доминичи. Обеспо­коенный слишком светской ориентацией образования в городских школах Фло­ренции, он призывал отдавать предпочтение домашнему образованию целена­правленно религиозного характера. Доминичи был убежден, что не интересом к земным благам надо "вооружить детей", а учить их становиться "жителями вечного царства". Важно взращивать в учениках терпение и покорность, пре­зрение ко всякого рода соблазнам земного мира, не гнушаясь самыми суровыми методами воспитания.

Педагогическая тема стала одной из самых заметных в гуманистической ли­тературе первой половины XV в. Она рассматривалась и в специальных тракта­тах ("О научных и литературных занятиях" Леонардо Бруни, "О воспитании юношей" Маффео Веджо), и в трудах более общего характера - в сочинениях "О семье" Леона Баттиста Альберти и "Гражданская жизнь" Маттео Пальмие- ри. При разнообразии оттенков в рекомендациях все эти авторы были едино­душны в мысли о необходимости светской ориентации всей системы воспитания и образования. Ее цель они видели в формировании свободного, всесторонне развитого человека, широко эрудированного, нравственно ответственного и граждански активного. Гуманисты отстаивали право ученика на сознательный выбор в овладении знаниями и рекомендовали похвалу, а не наказание как глав­ное средство воспитания. Все они говорили об уважении к религии, но не при­зывали к отказу от земных радостей и отречению от мира. И если Доминичи осуждал чтение языческих авторов, особенно поэтов, считая это занятием без­нравственным, то гуманисты, напротив, делали акцент на изучении античных авторов. В новом комплексе гуманитарных дисциплин они усматривали проч­ную основу для формирования совершенного человека, способного раскрыть свои достоинства в повседневной деятельности, в гражданской жизни.

Гуманистическая педагогика получала практическое воплощение во многих городских школах и в тех, что создавались при дворах правителей. Новая образо­ванность пробивала себе путь и в университетах Италии. Флорентийский Студио одним из первых стал приглашать гуманистов для чтения лекционных курсов по риторике, поэтике, моральной философии. Уже в конце XIV в. здесь была откры­та кафедра греческого языка и литературы, которую занял приглашенный из Ви­зантии ученый Мануил Хрисолор. И позже, в XV в., греческую литературу и фи­лософию в Студио преподавали византийские греки - Феодор Газа, Георгий Трапезундский, Иоанн Аргиропул.

Курсы греческой и латинской античной поэзии, а также риторики, преобра­женной и по-новому трактованной на основе найденных в первые десятилетия XV в. рукописей "Оратора" Цицерона и "Наставления оратору" Квинтилиана, начали читать не только во Флоренции, но и в других итальянских университе­тах - в Павии, Милане, Падуе, Ферраре, Болонье. Причем в риторике, в прин­ципах ее построения, одни гуманисты отдавали предпочтение Цицерону, дру­гие - Квинтилиану. Среди последних был Лоренцо Валла, в полемику с ним вступили Франческо Филельфо и Поджо Браччолини, что лишь четче выявля­ло самостоятельный, критический подход гуманистов к античному наследию. Прерогативой новой интеллигенции стали почти все дисциплины комплекса stu- dia humanitatis и, что особенно показательно, моральная философия, которая традиционно читалась теологами. Гуманитарные знания определяли профессио­нальную ориентацию гуманистов, занимавшихся их теоретической разработкой и преподаванием. Само понятие "гуманист" сложилось в университетской сре­де - так называли профессора, читавшего дисциплины из комплекса studia humanitatis (по аналогии с термином "легист" - читающий право). Некоторые исследователи склонны отождествлять (точнее, ограничивать) понятие "гума­низм" с их профессиональной деятельностью. Однако такая позиция вступает в противоречие с содержанием гуманистической литературы, ее идейным богат­ством и новаторством, ярче всего проявившемся в сфере этических идей.

 

ГУМАНИСТИЧЕСКАЯ ЭТИКА

Гуманисты придавали этической проблематике настолько важную роль, что ни один из них не оставил без внимания ее в своем творчестве. Их побуждали об­ращаться к проблемам морали и иные причины, в частности неоскудевающий по­ток дидактической литературы традиционного толка - всякого рода "Триумфы добродетелей", "Цветы благочестия" и тому подобные труды, выходившие из-под пера клириков и популяризировавшие церковную этическую доктрину, тя­готевшую к нормам аскетической морали. Гуманисты в своем стремлении к обос­нованию принципов светской этики, не порывающей с христианством, но скон­центрированной на проблемах земного бытия человека, шли особым путем - они не принимали многих идей из арсенала церковной морали и далеко не всегда раз­деляли расхожие нормы из жизненной практики различных социальных слоев. Их не удовлетворяли, в частности, феодальные представления о знатности проис­хождения как основе благородства человека, но в равной мере они не оправдыва­ли и безудержного, поступающегося нравственными принципами накопительства купечества. Опираясь на античную философию, гуманистическая этика учитыва­ла, особенно в постановке проблем, и средневековые традиции моральной фило­софии, но прежде всего стремилась осмыслить потребности собственной эпохи. Она стала прочным фундаментом всего ренессансного мировоззрения, тесно пе­реплетаясь с социально-экономическими и политическими, эстетическими и ан­тропологическими идеями.

В эпоху кватроченто в гуманистической этике сложилось несколько напра­влений, различавшихся философской основой и трактовкой главных проблем - пониманием высшего блага, нравственного идеала, взаимоотношений личности и общества и ряда других. Принципы гражданского гуманизма были заложены Леонардо Бруни в его "Введении в науку о морали", "Диалогах к Петру Пав­лу Гистрию", многочисленных речах и письмах. Его этические идеи оказались неразрывно связанными с политической концепцией республиканизма, четко очерченной в его энкомии "Восхваление города Флоренции", обширной "Исто­рии флорентийского народа" и небольшом письме-трактате "О флорентийском государстве". В своей этико-политической концепции Бруни исходил из тезиса античной философии, развернутого Аристотелем в "Никомаховой этике", - о человеке как существе социальном, наиболее полно раскрывающем себя в об­щении с другими людьми. Проблему взаимоотношений индивида и общества Бруни решает однозначно: социальная гармония требует подчинения личных интересов общему благу. Однако такая нравственная позиция в полной мере осуществима лишь в условиях республики, построенной на принципах свободы, равенства и справедливости, государства, где все граждане уважают законы, а магистраты строго следят за их исполнением и пресекают своеволие могущест­венных лиц.

Лучшую форму государственного устройства Бруни видел во Флорентий­ской республике. Здесь законы обеспечивали гражданам свободу от тирании и внешнего порабощения, полагал он, здесь существовало равенство политиче­ских прав и справедливость как норма распределения общественных благ. Разу­меется, Бруни вел речь о полноправии граждан, принадлежавших к флорентий­ским цехам и составлявших малую часть населения города, но он высоко ценил сложившуюся систему пополанской демократии и создал ее идеализированный образ в "Восхвалении города Флоренции". Отсюда и патриотизм как важная этическая норма. Служить "родной коммуне", городу-республике на хозяйст­венном, политическом и военном поприще считалось долгом флорентийцев. Эти представления стали важным принципом гражданственной этики Бруни и одним из главных постулатов всего направления гражданского гуманизма.

Этико-политические идеи Бруни получили развернутое обоснование в сочи­нении "Гражданская жизнь", написанном в 1430-е годы Маттео Пальмиери, вид­ным государственным деятелем и гуманистом Флоренции. Служение общему благу, когда каждый должен быть готов переносить трудности ради пользы рес­публики, Пальмиери возвел в высшую нравственную норму. Истинная доброде­тель, полагал он, - это прежде всего труд не только на благо себе, но и всего об­щества. Рисуя идеальную картину социальных порядков, Пальмиери подчерки­вал, что все способное к труду население должно быть занято полезной деятель­ностью и платить налоги, однако не слишком разорительные, поскольку част­ные богатства - залог благосостояния всего общества. Поэтому гуманист не осуждает тягу к накопительству - лишь бы оно совершалось "чистыми руками"; богатство же создает условия для проявления гражданских добродетелей - мужества, великодушия, щедрости, патриотизма.

Отрицая принципы аскетической этики и связанную с ней апологетику уединенной жизни ради религиозного созерцания, Пальмиери славит блага ци­вилизации, ценности культуры, которые создаются совместными усилиями лю­дей. Активная жизнь человека-гражданина, исполненная труда и заботы об об­щем благе, - долг каждого, ибо это отвечает социальной природе человека. Что же касается оптимальной формы общественного устройства, то в "Гражданской жизни" Пальмиери она четко ассоциируется с пополанской демократией Фло­рентийской республики, которой присуща имущественная и политическая диф­ференциация. Однако мысли о несправедливости такой системы, когда слиш­ком велико различие между бедными и богатыми, побуждали гуманиста искать пути к установлению справедливых порядков. И в поэме "Град жизни", написанной 30 лет спустя, как и "Гражданская жизнь", на вольгаре, Пальмиери рисует иной идеал общественного устройства, где почти не остается места для частной собственности - главной причины всех бед человечества. Иные акценты расстав­ляет гуманист и в этике: главными среди гражданских добродетелей в поэме оказываются справедливость как естественно присущее человеку свойство и умеренность, укрощающая алчность и зависть. Идеал общества, воссозданный в поэме Пальмиери, положил начало ренессансным утопиям - направлению, которое станет особенно заметным в XVI в.

Этика гражданского гуманизма - в первой половине кватроченто ее с энту­зиазмом разрабатывали не только Бруни и Пальмиери, но Джанноццо Манетти, Поджо Браччолини, Донато Аччайуоли и другие гуманисты - во второй поло­вине столетия в условиях тирании Медичи претерпела некоторую трансформа­цию. Один из страстных приверженцев идей гражданского гуманизма, видный политический деятель Флоренции Аламанно Ринуччини, в "Диалоге о свободе" (1479) сделал новый шаг в осмыслении светской этики, неразрывно связав ее с проблемами политического устройства. Центральное понятие его сочинения - гражданская свобода, которую он рассматривал как главное и непременное ус­ловие нравственного совершенствования личности и общества. Равенство и справедливость (в их понимании он был близок к Бруни и Пальмиери) предста­ют в его этике как норма общественной жизни, которую невозможно реализо­вать в условиях отсутствия демократии, когда нет гласности в обсуждении и принятии важных государственных решений и нарушена установленная зако­ном республики система выборов в магистратуры. Отход от традиций пополанской демократии произошел при Медичи в последние десятилетия XIV в., и Ри­нуччини не жалеет эпитетов, осуждая тиранию этого могущественного клана, подчинившего своей власти Флоренцию. Он делает вывод, корректирующий нравственные максимы гражданского гуманизма: поскольку отсутствие полити­ческой свободы резко сокращает возможности участия граждан в жизни обще­ства и государства, то ставится под сомнение сам принцип служения общему благу - ведь его олицетворяют тиран и его окружение. Сохранить достоинство и порядочность в таких условиях можно, лишь отстранившись от политической деятельности, уйдя в частную жизнь, в уединение ради творческого труда и именно этим принося пользу обществу. Свобода в понимании гуманиста стано­вится высшей моральной категорией, едва ли не главным благом, к которому должен стремиться каждый человек.

В гражданском гуманизме Флоренции сплелись воедино принципы свет­ской этики и социальные порядки, оптимальные для их осуществления. Здесь не только утверждалась ценность земной жизни, совершенство которой зави­село от усилий самих людей, но и создавался идеал волевой, энергичной лич­ности, готовой, руководствуясь разумом, ответственно участвовать в делах общества и государства. Характерной чертой этого направления в итальян­ском гуманизме стали идейные поиски в сфере этики, связанные с социально- политической мыслью, что придавало этому синтезу значение мировоззрен­ческих устоев. Человек представал как сознательный творец своего земного бытия, активно формирующий в нравственном плане и самого себя, и обще­ство в целом.

Особое место в гуманистической этике занимает концепция Лоренцо Баллы, его трактовка понятия высшего блага, представленная в диалоге "Об истинном и ложном благе" (другое название - "О наслаждении"), уви­девшем свет в 1433 г. Теория наслаждения как высшего блага, которую гу­манист развивал в духе философии Эпикура, имела резкую антиаскетиче­скую направленность. Валла видел в наслаждении (voluptas) естественное свойство человека и цель его устремлений. Все материальные и духовные блага должны служить удовлетворению разносторонних потребностей чело­века и в конечном счете радости и счастью в земной жизни. Решительный противник традиционного для христианской антропологии противопоставле­ния телесной и духовной природы человека, Валла настаивал на необходимо­сти гармонии души и тела и оправдывал стремление к чувственным наслаж­дениям, поскольку они порождены инстинктом к самосохранению, данным человеку природой. Отсюда он выводил важную этическую максиму - для обретения внутренней гармонии человеку следует избегать страданий и ис­кать радостей. В диалоге Валлы, где представлены разные позиции в трак­товке понятия наслаждения, доминирует полемика с философией стоиков, создававших культ добродетели, связанной с преодолением жизненных трудностей, жертвенностью и готовностью переносить страдания. Не добро­детель, а наслаждение отождествляется с высшим благом в этике Валлы. Высшее благо, или счастье, заключено, по мысли гуманиста, "в удовольствии души и тела", к нему стремятся все, и оно безусловно полезно для человека. Однако благо каждого индивида не должно достигаться в ущерб другим людям, а значит, важен разумный выбор пути к личному счастью. Быть добрым или злым зависит от самого человека, от того, насколько правильно или неверно осознает он свою конечную цель - счастье в наслаждении, равно как и средства для ее достижения.

Выдвинутое Валлой понимание основ нравственности с учетом интере­сов личности, его стремление оправдать чувственную природу человека резко контрастировали с официальной церковной доктриной. В сочинении "О монашеском обете" Валла бросил ей прямой вызов, подвергнув сомне­нию правомерность существования института монашества. Истинное благо­честие, утверждал он, заключается не в обете, насилующем плоть, а в радо­стной мирской жизни согласно природе. Еще более смелым был антицерков­ный памфлет "Рассуждение о подложности так называемой Дарственной грамоты Константина", где Валла, опираясь на данные исторической геогра­фии, лингвистики, других областей гуманистического знания, неопровержи­мо доказал фальшивость Дарственной грамоты императора Константина, на которой папы основывали свои притязания на светскую власть в христиан­ском мире. Гуманист дополнил свой вывод и нравственными аргументами о неправомерности таких притязаний папства. За свои сочинения Валла в 1444 г. был привлечен к суду инквизиции, но от суровой кары его спасло за­ступничество неаполитанского короля Альфонса Арагонского, у которого в ту пору он служил секретарем. Антицерковные произведения Валлы были опубликованы в начале XVI в. в Германии, где получили широкий общест­венный резонанс в годы Реформации.

 

УЧЕНИЕ О ЧЕЛОВЕКЕ ЛЕОНА БАТТИСТА АЛЬБЕРТИ

Выдающийся деятель итальянского Возрождения Леон Баттиста Альберти (1404-1472) оставил ярчайший след в самых разных областях ренессансной культуры - в гуманистической и художественной мысли, в литературе на латы­ни и вольгаре, в архитектуре и науке. Он принадлежал к влиятельной купече­ской фамилии Альберти, изгнанной из Флоренции политическими противника­ми, получил юридическое образование в Болонье, большую часть жизни провел на службе в папской курии в Риме. Альберти создал несколько архитектурных проектов (палаццо Ручеллаи во Флоренции, храмы в Римини и Мантуе и др.), во­плотивших принципы новой, ренессансной архитектуры, и в сочинении " Десять книг о зодчестве" изложил ее основы, опираясь на трактат Витрувия "Об архи­тектуре". Проблемам художественного творчества и эстетической теории по­священы трактаты Альберти "О живописи" и "О ваянии".

Обширный пласт литературных произведений Альберти, в которых рас­крылись его гуманистические позиции, включает итальянские диалоги "О се­мье", "Теодженио", "Домострой", латинские басни и аллегории, объединенные в цикл "Застольных бесед", а также сатиру "Мом, или О государе" и ряд других сочинений. Исходная посылка гуманистической концепции Альберти - неотъем­лемая принадлежность человека миру природы, которую он трактует в духе пантеистических идей как носительницу божественного начала. Человек, вклю­ченный в мировой порядок, оказывается во власти его законов - гармонии и со­вершенства. Гармония человека и природы покоится на его способности позна­вать мир и на разумных основаниях строить свое существование. Основное предназначение человека гуманист видел в созидании, творчестве, которое трак­товал широко - от труда скромного ремесленника до высот научной и художе­ственной деятельности. Отходя от понимания труда как наказания за первород­ный грех, Альберти обращал внимание на его нравственно-воспитательную роль: если в праздности "люди становятся слабыми и ничтожными", то в труде они обретают источник душевного подъема, раскрывают заложенные в челове­ческой природе добродетели. Идеал активной жизни, исполненной созидания, сближает этику Альберти с гражданским гуманизмом, но в ней есть и немало особенностей, позволяющих видеть в выдвинутом Альберти учении о человеке самостоятельное направление в гуманистической мысли кватроченто.

Концепция Альберти имела в своей основе представление о добродетели (virtus) как исконной способности человека жить по законам разума и творить добро - без этих нравственных устоев невозможно существование семьи, обще­ства и государства. Индивид в учении Альберти всегда выступает в определен­ных социальных связях. Причем семья имеет значение основополагающего со­циального института, "маленького государства", организующего жизнь челове­ка с первых его шагов. Благо семьи, ее хозяйственное преуспевание лежат в ос­нове благосостояния всего общества, и потому фамильные интересы, связаны ли они с уплатой налогов или с отказом от государственной службы, могут быть поставлены выше общественных. Путь к богатству и процветанию семей Аль­берти видел в разумном ведении экономического предпринимательства, в нако­пительстве, в основе которого лежат прежде всего бережливость и трудолюбие. Гуманист исключал нечестные методы обогащения, поскольку они лишают се­мью доброй репутации, и в этом он расходился с житейской практикой и мента­литетом купечества. Альберти ратовал за такие взаимоотношения индивида и общества, когда личный интерес согласуется с интересами других людей; он мыслил общество как гармоническое единство всех его слоев, чему должна спо­собствовать деятельность правителей.

Проблемы власти, нравственного облика государя и магистратов, методов управления рассматриваются в различных по жанру сочинениях гуманиста. В их решении он нередко склонен к пессимизму. Так, в аллегорической сатире "Мом, или О государе" Альберти создает гротескно-карикатурный образ вер­ховного правителя мира Юпитера и его придворной клики, менее всего заботя­щихся о благе людей, вверенных их попечению, и в этой метафоре-типизации власти говорит об извечности и неизбывности пороков правителей. В трактате "О зодчестве", относящемся к тому же периоду творчества Альберти, что и "Мом", возникает иной, исполненный оптимизма образ власти, а именно прав­ление "лучших", мудрых и опытных, честных и бескорыстных служителей, ра­деющих за общее благо. Разумно управляемое государство, по мысли Альбер­ти, должно гармонично вписываться в окружающую природную среду, форми­руя ее в соответствии с оптимальными нормами градостроительства. Альберти- архитектор рисует идеальный город-государство, прекрасный по своей общей планировке и внешнему облику зданий, улиц и площадей. Вся жизненная среда человека здесь устроена так, что учитываются потребности и личности, и семьи, и общества в целом. Все части города, хотя они предназначены для проживания разных общественных групп (в центре находятся дворцы знатных и богатых, на окраине - дома ремесленников, мелких торговцев, бедноты), оди­наково благоустроены и удобны для жизни людей, а прекрасные общественные здания - школы, термы, театры - доступны для всех обитателей города. После Альберти проектам идеального города-государства отдали дань архитектор Филарете, Леонардо да Винчи и многие авторы утопических сочинений XVI в.

Альберти разделял веру гуманистов в возможность социального мира на пу­тях нравственного совершенствования личности и общества, но в то же время видел "царство человека" во всей сложности его противоречий: отказываясь ру­ководствоваться разумом и знаниями, люди становятся подчас разрушителями, а не созидателями гармонии в земном мире. Сомнения гуманиста нашли яркое выражение в "Моме", а также в баснях и аллегориях из цикла "Застольные бе­седы", окрашенных в пессимистические тона. Автор с иронией воссоздает чело­веческие характеры и поступки, сомневаясь в способности людей реализовать позитивные свойства своей природы и жить по законам разума. Однако на скло­не лет в "Домострое" Альберти снова обретает веру в возможность оптималь­ного социального бытия на основах нравственности и законов. Гармония дости­жима, если все будут руководствоваться в своей жизненной практике знаниями, нормами порядочности и добродетели, что особенно важно для правителей. В "Домострое" образованность рассматривается как обязательное условие государственной службы - ведь нужно умело и со знанием дела обосновывать свою позицию при обсуждении законов и прочих дел в магистратурах. Здесь более отчетливо, чем в ранних сочинениях ("О семье" и др.), звучат гражданствен­ные идеи: активная жизнь в обществе и служение его интересам трудом, творчест­вом, созиданием. Свои надежды Альберти обращает к молодому поколению, при­зывая его быть умелым творцом красивой и гармоничной жизни, как частной, так и социальной.

 

НОВОЕ ПОНИМАНИЕ БЛАГОРОДСТВА ЧЕЛОВЕКА

Идейные поиски гуманистов, новые подходы к интерпретации основных этических категорий нашли отражение и в определении понятия "благородст­во" (nobilitas), шедшем вразрез с феодально-сословной традицией его истолко­вания, когда благородными именовали лишь лиц знатного происхождения. Нача­ло нового понимания благородства восходит к Данте; его позицию разделяли Петрарка и Боккаччо, считавшие основой истинного благородства личные за­слуги человека, а не знатность происхождения. В эпоху кватроченто многие гу­манисты посвятили этой этической проблеме специальные сочинения. Среди них Поджо Браччолини и Буонаккорсо да Монтеманьо, Лауро Квирини и Кристофоро Ландино; их объединяло стремление вложить новый смысл в понятие "благородство", решить, правомерно ли связывать его со знатностью рода, бо­гатством или властью. В сочинениях гуманистов речь шла в то же время и о со­циальной роли знати в современном им обществе, о возможности применять эпитет "благородный" к человеку независимо от его происхождения и социаль­ного статуса, если его отличали высокая нравственность и достойные дела.

Одним из первых к теме благородства обратился Поджо Браччолини в диа­логе "О благородстве" (De nobilitate), увидевшем свет в 1440 г. Характерный для гуманистической литературы жанр диалога позволил автору рассмотреть проб­лему, учитывая различные ее толкования. Однако в основу собственного пони­мания благородства Поджо положил наблюдения над реалиями итальянской действительности, что придало его сочинению особую актуальность и даже вы­звало критические суждения (одним из оппонентов Поджо стал Лауро Квири­ни). У Поджо участники диалога спорят о том, насколько благородство челове­ка определяет его доблесть и в какой мере оно зависит от родовитости и богат­ства. С этих позиций в диалоге дается оценка социальной роли итальянской зна­ти. Так, неаполитанская аристократия подвергнута осуждению за то, что пре­бывает в праздности, полагая недопустимым для ее положения и непозволи­тельным заниматься делами сельского хозяйства в своих владениях или торгово-финансовым предпринимательством. Поджо выносит нравственный приго­вор неаполитанской знати с позиций утверждавшегося в гуманизме понимания труда как главного условия достоинства личности. Положительной оценки в диалоге Поджо удостоен венецианский патрициат, поскольку его благородство, полагал он, было связано с участием в управлении государством и в его среде не считалось зазорным заниматься торговыми делами. Что же касается нобилите­та Флоренции, то Поджо отмечает его неоднородность - одни знатные фамилии традиционно участвовали в управлении республикой и торгово-финансовом предпринимательстве, другие же, "радуясь благородному титулу", услаждали себя охотой. Образ жизни последних присущ также римской и ломбардской зна­ти, констатирует Поджо. В его диалоге "О благородстве" вполне адекватно от­ражены образ жизни и настроения итальянской знати, при этом очевидные сим­патии гуманиста вызывает та аристократия, которая оказалась всецело вовле­ченной в экономическую и политическую жизнь государства (в Венецианской и Флорентийской республиках), что и определило высокий социальный статус знати. Не отвергая знатности рода как компонента понятия "благородство", Поджо делает главный акцент на личной доблести, на активной деятельности человека, в которой раскрываются его высокие нравственные качества. Празд­ность же решительно осуждается с этих позиций.

Еще более последователен в гуманистической трактовке знатности и благородства Кристофоро Ландино. В диалоге "Об истинном благородстве", написанном в 1480-е годы, Ландино утверждает, что подлинный смысл поня­тия "благородство" заключен лишь в добродетели и славных делах, а не в ро­довитости или богатстве. Благородным можно считать и купца, но не из-за его обширного состояния, а потому что он накопил его собственным трудом. Быть или не быть благородным, подчеркивает Ландино, зависит от самого человека, его разума, воли, нравственного совершенства. Как и Поджо, Лан­дино ищет аргументы не в абстрактных рассуждениях, а в итальянской дей­ствительности. Он тоже воздает хвалу венецианскому патрициату, и не толь­ко за то, что представители знатных семейств Венеции умело ведут государ­ственные дела, возвеличивая себя и республику, но и за то, что обладают вы­сокой культурой, предаваясь занятиям литературой, философией, искусства­ми. Ландино впервые вводит в понятие благородства культуру человека, его знания, эрудицию, развивая представления гуманистов о культурном насле­дии человечества как его главном богатстве, овладение которым только и может сделать людей нравственно совершенными. Он акцентирует эту мысль, заявляя, что не может быть благородным тот, кто предается поро­кам, пребывает в праздности и не усердствует в науках и искусствах. Ни бо­гатство, ни пышные одежды и пиры не смогут придать таким людям благо­родства, даже если их предки и имели определенные заслуги. Не связаны с истинным благородством, по мысли гуманиста, и полученные от правителей титулы. В отличие от Поджо и других предшественников Ландино последо­вателен в новой трактовке понятия "благородство" - он полностью исклю­чает из него родовитость, выдвигая на первый план "благородный образ жизни" — жизни, наполненной трудами в хозяйственной или политической сфере и непременно учеными занятиями.

С этой меркой подходит Ландино к оценке социальной роли знати и не счи­тает, например, весь венецианский патрициат благородным сословием только потому, что в качестве привилегии и обязанности ему вменялось несение госу­дарственной службы (известно, что Венецианской республикой управляли члены Большого совета, состоявшего из представителей патрицианских фамилий) - одного этого для подлинного благородства, полагал гуманист, недостаточно, но важно еще быть человеком высокой нравственности и культуры.

Обращаясь к проблемам морали, гуманисты не ограничивались теоретиче­ским их осмыслением, но обращались и к жизненной практике, что отразилось и в истолковании понятия "благородство". Их позиция приобретала антисослов­ный и антифеодальный характер: она лишала знать, "благородное сословие", исключительного права на благородство как высокое свойство личности, полу­чаемое по наследству, а не собственными усилиями, и уравнивала всех людей в возможности достичь знатного положения на пути активной гражданской жиз­ни и овладения ценностями культуры.

 

КУЛЬТ РАЗУМА И ЗНАНИЯ

Во второй половине XV в. итальянский гуманизм обрел зрелые формы в об­ласти гуманитарных знаний, заложив научные начала в филологии и историо­графии, а также подвергнув переосмыслению комплекс этических проблем. Во многом обновленный интеллектуальный фундамент позволял гуманистам втор­гаться в заповедные сферы теологии - онтологию, гносеологию, космологию, антропологию. Не только studia humanitatis, но и традиционные studia divinitatis (познание божественного) входят теперь в круг интересов многих гуманистов и по-новому осмысляются ими в духе принципов, выдвинутых уже более чем сто­летним развитием ренессансной культуры. Усложняется и расширяется идейная панорама гуманистического движения в целом. Наряду с гражданским гуманиз­мом с его ориентацией преимущественно на Аристотеля, эпикурейской линией Валлы, получившей продолжение в среде римских гуманистов во главе с Помпо- нио Лето и Каллимахом, наряду с учением о человеке Альберти, опиравшимся на разные античные философские школы (стоиков, перипатетиков и др.), в се­редине столетия начало формироваться новое направление, связанное с освоени­ем идей Платона и неоплатоников - Плотина, Порфирия, Ямвлиха, Макробия, Прокла. Общим для всего спектра направлений в гуманистической мысли стали глубокий интерес к проблемам человека и новые подходы к их разрешению, а также акцент на роли разума как высшего свойства человеческой природы.

В гуманизме последних десятилетий XV в. представления о человеке значи­тельно обогащаются, складывается его культ как земного бога. Человека все­мерно возвеличивают за способность к самопознанию и постижению всей сис­темы мироздания, рассматривают его как центральное звено этой системы, на­конец, по творческим возможностям сравнивают с Богом. Возвеличение и обо­жествление человека стало характерной чертой флорентийского неоплатониз­ма - направления, сложившегося в рамках Платоновской академии, которая возникла во Флоренции в 1462 г., когда начались заседания гуманистов на вил­ле Кареджи, подаренной правителем Флоренции Козимо Медичи молодому Марсилио Фичино. Более трех десятилетий вилла Кареджи в окрестностях Фло­ренции была местом, где проходили ученые диспуты участников Платоновской академии, главой которой стал Фичино.

С Платоновской академией были связаны многие флорентийские гумани­сты - Кристофоро Ландино, Джованни Пико делла Мирандола, Анджело Поли- циано, Джироламо Бенивьени, Джованни Нези. На ее заседаниях могли присут­ствовать все, кто интересовался проблемами эстетики, которые доминировали в тематике ее диспутов. На них бывали Козимо и Лоренцо Медичи, художник Боттичелли, медики и юристы, представители флорентийской знати. Здесь ца­рила атмосфера дружеских дискуссий без оглядки на авторитеты, утвердившиеся в схоластической философии. Академия Фичино не была единственной в Италии: в 1460-е годы возникли еще две академии - в Риме, где ее возглавил Помпонио Лето, и в Неаполе (под покровительством короля) во главе с Джо­ванни Джовиано Понтано. Академии стали новой формой самоорганизации гу­манистической интеллигенции, учеными сообществами, отмеченными свободой научного поиска и обращением к самым разным философским традициям. Это отличало академии от корпоративности университетов с их привязанностью к учению Аристотеля, культовой фигуре схоластики.

Особенно широкой известностью пользовалась Платоновская академия Фло­ренции во многом благодаря переписке Фичино с гуманистами и другими учены­ми адресатами. Идеи Фичино, строившего свою философию на основе неоплато­низма, находили живой отклик в интеллектуальных кругах Италии и за ее преде­лами и приобрели немало приверженцев и продолжателей. Среди них - Кристо- форо Ландино и Анджело Полициано, Джованни Нези и Джироламо Бенивьени, Джованни Пико делла Мирандола, Лоренцо Медичи и мн. др. Круг научных инте­ресов Фичино охватывал космологию и онтологию, антропологию, этику и эсте­тику. Особой сферой его идейных исканий была теология, которой посвящено главное сочинение гуманиста - "Платоновская теология о бессмертии душ" (1469-1474). Фичино принадлежала заслуга перевода с греческого на латинский язык основного корпуса произведений Платона и неоплатоников - Плотина, Прокла, Ямвлиха, Порфирия и др.

Исходной философско-теологической идеей Фичино стало представление о слитности, единстве прекрасного и упорядоченного космоса, пребывающего в по­стоянном движении. Воплощением динамизма мироздания является, по мысли Фичино, мировая душа. Она придает космосу некое круговое движение - от кра­соты к любви и наслаждению и снова к красоте, причем это духовное круговра­щение наполнено светом божественной истины. В этом истолковании космоса с пантеистических позиций заключался новый, отличный от официального бого­словия подход гуманиста к проблемам теологии. В центр мироздания помещен че­ловек-микрокосм, причастный к мировой душе и обладающий собственной бес­смертной душой. Центральное положение в системе мироздания дает возмож­ность человеку охватить ее в своем познании, что позволяет сравнить его с Бо­гом. Гуманист решительно утверждает безграничность человеческого знания, но в его гносеологии тесно переплетаются рациональные и мистические начала. Ра­зум человека, его интеллект обращен к познанию внешнего мира, однако еще бо­лее важным оказывается в теории Фичино самопознание человека, в котором при мистическом божественном озарении ему открываются идеи и образы мира, за­печатленные изначально в его интеллекте.

С этой концепцией связан нравственный идеал мудреца-отшельника, выдви­нутый Фичино. Жизнь мудреца посвящена научному поиску и творчеству, что дает ему душевный покой и позволяет обрести гармонию с внешним миром и достичь счастья. Впрочем, уединение мудреца Фичино не связывал ни с религи­озным созерцанием и монашеским отшельничеством, ни с желанием устранить­ся от дел общества. Он был убежден, что уход от мира необходим ученому ради обретения знаний, в конечном итоге необходимых самому обществу, поскольку мудрец может быть полезен разумными советами в сложных гражданских де­лах. Тем самым ставилась проблема социальной роли знания, науки, интелли­генции.

Идею "мудрого отшельничества" развивал и Кристофоро Ландино, близкий друг Фичино и его сподвижник по Платоновской академии. В одном из главных своих сочинений, "Диспуты в Камальдоли", напечатанном в 1480 г., он искал от­вет на исконные вопросы моральной философии: в чем состоит высшее благо че­ловека и каково его земное предназначение? Участники описанного в диалоге Ландино диспута сошлись в том, что высшее благо - конечная цель всех челове­ческих устремлений - связано с познанием Бога как абсолютного совершенства; к этой цели ведет человека разум, способный совершенствоваться в процессе об­ретения знаний. Предметом же острого спора стал вопрос о достоинствах двух нравственных идеалов - созерцательной и активной жизни, по сути о земном предназначении человека, о его жизни в миру или в отшельничестве. Более раз­вернутой оказалась аргументация в пользу созерцательной жизни, устремленной к поискам истины: в ней человек приобретает знания и совершенствуется нравст­венно. Гражданская жизнь, активная деятельность в обществе имеют свою цен­ность, если в ней воплощаются высшие добродетели, и прежде всего справедли­вость. Ландино не делает однозначного выбора в пользу того или иного нравст­венного идеала, но как бы примиряет спорящих, подчеркивая важный гражданст­венный смысл ученого отшельничества - ведь в трудные минуты для государства спасительными могут оказаться именно советы мудреца, постигавшего в уедине­нии природу вещей. Апология мудреца в сочинении Ландино имеет и определен­ный подтекст - высокую оценку социальной роли самой гуманистической интел­лигенции. Характерный для флорентийских неоплатоников культ разума и зна­ния, высокая оценка научного труда отразили не только разносторонние идейные поиски гуманистов, но и настроения в обществе эпохи тирании Медичи, о кото­рых столь эмоционально писал Аламанно Ринуччини в "Диалоге о свободе".

 

УЧЕНИЕ О ДОСТОИНСТВЕ ЧЕЛОВЕКА

Интерес к осмыслению природы человека, ее отличительных свойств, впол­не традиционный для схоластической антропологии, уже в раннем гуманизме приобрел новые подходы, а в эпоху кватроченто вырос в самостоятельную про­блему. Важной вехой на пути ее разработки стал трактат Джанноццо Манетти "О превосходстве и преимуществе человека", появившийся в начале 1450-х го­дов. Манетти детально анализировал особенности духовной и физической при­роды человека, с восторгом описывая все, что выделяет его из мира живых су­ществ. Он открыто полемизировал с традиционными теологическими предста­влениями, хотя и подчеркивавшими божественное происхождение человека, но все же ставившими акцент на принижающее его начало, на роль первородного греха, последствия которого укоренились в самой природе людей. Гуманист ста­рался обратить внимание на высокие возможности человека, выступая против недооценки его выдающихся свершений в сфере материальной и духовной куль­туры. По убеждению Манетти, человек - "смертный бог", он возвышается над прочими существами благодаря не только способностям своего разума, но и бо­гатству эмоций. Однако главным, что определяет достоинство человека, Манет­ти считает его безграничные творческие возможности, плодом которых яви­лись достижения науки, искусства, культуры в целом.

Увлекавшая многих гуманистов тема достоинства человека в конце XV в. получила новое осмысление в творчестве талантливого философа Джованни Пико дел л а Мирандола. В 1480-е годы он оказался во Флоренции, где завяза­лась его дружба с Фичино, Полициано, Лоренцо Медичи и другими гуманиста­ми Платоновской академии. С тематикой ее заседаний связан "Комментарий к канцоне о любви Джироламо Бенивьени" (1486), в котором Пико излагает свою интерпретацию платоновской философии любви и красоты и подвергает крити­ке некоторые положения Фичино, представленные в его сочинении «Коммента­рий на "Пир" Платона». В том же году молодой философ, граф Мирандолы, на­писал "Речь о достоинстве человека", намереваясь произнести ее на диспуте в Риме, для которого выдвинул "900 тезисов, касающихся философии, каббали­стики, теологии". Диспут не состоялся, так как созданная папой Иннокенти­ем VIII комиссия теологов признала ряд тезисов еретическими. Еще более раз­гневала папу "Апология", которую Пико написал в защиту своих положений, отказываясь признать их еретическими. Философу грозил суд инквизиции, но его спасло заступничество Лоренцо Медичи. "Речь" Пико и его "900 тезисов" получили хождение в рукописи и имели широкую огласку, особенно предпола­гавшееся вступление к диспуту. Он ставил своей задачей создать синкретиче­скую философскую систему, включавшую идеи широчайшего круга авторов - языческих и христианских, арабских и иудейских. Он подчеркивал ценность са­мых разных философских школ, но при этом предостерегал от слепого следо­вания какой-либо одной - нужно впитать все лучшее, что есть у каждого авто­ра, но идти своим путем, заявлял Пико.

Свою собственную позицию Пико изложил в "Речи", рассуждая о проблеме достоинства человека. В основе его антропологии лежал тезис о свободе воли человека как главном свойстве, определяющем его достоинство. Согласно Пи­ко, человек обладает абсолютной свободой самоформирования, данной ему Бо­гом. Он рассматривал человека как "узел мира", связывающий материю и дух, ибо в нем самом сочетается то и другое. Руководствуясь своей волей, человек может силой разума подняться до высот мирового интеллекта, но и опуститься до положения низменных тварей. Отсюда огромная ответственность человека в определении своего места в системе мироздания. Путь к исполнению высокого божественного предназначения человека, к постижению законов мирового бы­тия лежит через познание, обогащение разума науками - не только моральной философией, необходимой для нравственного совершенствования, но и филосо­фией природы, помогающей осмыслить законы мироздания. Лишь обогащен­ный знаниями разум окажется способным постичь в полной мере истины боже­ственного откровения, полагал Пико. В его учении о достоинстве человека чет­кий акцент сделан на свободе человека в самоформировании и познании; он впервые в гуманистической литературе выделил изучение законов природы как важный этап совершенствования разума, без которого невозможно постичь высшие тайны бытия - они принадлежат теологии.

Пико настойчивее, чем другие гуманисты, подчеркивал роль разума, ищу­щего ответы на коренные вопросы мироустройства. Более того, он выдвинул тезис, что занятия философией должны стать уделом не горстки людей, но каждого человека, ибо только она открывает свободу для поиска истины. Вне философии нет человека, утверждал Пико, снимая тем самым барьер между мудрецами и невежественной массой. В концепции достоинства человека, сфор­мулированной Пико делла Мирандола, можно видеть важный итог идеализации человека, его возвеличения в гуманизме последних десятилетий XV в., активно развивавшем идеи антропоцентризма.

 

РЕНЕССАНСНОЕ СВОБОДОМЫСЛИЕ

Активное вторжение гуманистов в сферу теологии выявило и новые подхо­ды к осмыслению целого комплекса проблем - от этики и антропологии до он­тологии и космологии, и главное - свободное от догматизма схоластики их ре­шение. Философские концепции многих гуманистов, не только приверженцев неоплатонизма, но и таких мыслителей, как Альберти и Леонардо да Винчи, приобретали пантеистическую окраску, что вело к преодолению резкого проти­вопоставления Бога его творению, характерного для христианской ортодоксии. Обожествляя природу, подчеркивая включенность человека в систему естест­венных закономерностей, гуманисты мыслили мироздание в гармоническом единстве материального и духовного начал, отказываясь от традиционного по­стулата об их непримиримости. В этике оправдывалась чувственная сторона двуединой человеческой природы, и антиаскетизм стал общей позицией гумани­стов. Все это при безусловной верности новой интеллигенции христианскому вероучению вело к подрыву отдельных положений официальной католической догматики и вызывало настороженную, а нередко резко негативную реакцию церковных идеологов.

Смелым проявлением ренессансного свободомыслия стали характерные для флорентийских неоплатоников, прежде всего Фичино и Пико, идеи "ученой религии", опиравшиеся на широкое философское основание, на языческую, иудейскую и восточную традиции. Христианство в концепции "ученой религии" рассматривалось как высший синтез религиозно-философских исканий разных эпох и народов, а поиск "согласования", примирения содержавшихся в них ис­тин, проявлявшихся в различных формах почитания Бога, приводил к размыва­нию жестких границ между исповеданиями, соблюдение которых было непре­рекаемым для католической ортодоксии. Фичино и Пико мечтали не только о "философском мире", о синтезе различных школ и направлений философской мысли, но и о создании единой религии, в рамках которой нашли бы примире­ние самые разные конфессии. Гуманисты, начиная от Петрарки и Салютати, были убеждены в том, что истина едина, она лишь является людям в многооб­разии форм - поэтических и философских, языческих и христианских. Общим местом гуманистической мысли было представление, что "под покровом басен" древности можно обнаружить высочайшие истины и нравственные нормы, ко­торые не противостоят истинам христианства, а, наоборот, совпадают с ними или подготавливают их. Полярность язычества и христианской религии, на чем всегда настаивала церковь, теряла при таком подходе четкую определенность, и на смену былым контрастам приходил поиск их общей основы. Такая позиция гуманистов ставила под сомнение исключительность христианства в его католи­ческой ипостаси, что было непреложной нормой официальной догмы.

 

НОВОЕ В РИТОРИКЕ И ФИЛОЛОГИИ

В гуманистической мысли кватроченто черты нового ярко проявились во всех дисциплинах studia humanitatis: не только в этике, педагогике, историогра­фии, но также в риторике и филологии. Их главным языком оставалась латынь, но ее "варварский" средневековый вариант был оттеснен латинским языком гу­манистов, равнявшихся на классические нормы. В риторике, которую гумани­сты стали интенсивно осваивать еще в начале XV в., к концу столетия сложи­лось несколько направлений, связанных с ориентацией на Цицерона или Квинтилиана либо отстаивавших право свободного выбора среди античных автори­тетов и создания новых канонов ораторского 'искусства. Разнообразие позиций было вызвано отчасти тем обстоятельством, что преподавание риторики в большинстве итальянских школ и университетов стало прерогативой гумани­стов, творчески осмыслявших эту дисциплину и стремившихся отойти от сред­невековых традиций в ее теории и практике.

Свободный подход к истолкованию принципов ораторского искусства, равно как и к методике его преподавания, утвердился не сразу, но в ходе ост­рых дискуссий среди гуманистов. Они развернулись в письмах и памфлетах, которыми обменивались Лоренцо Валла и Поджо Браччолини, Джованни Пико делла Мирандола и Эрмолао Барбаро, Анджело Полициано и Паоло Кортези, горячо отстаивая свои позиции в вопросах красноречия, подчас столь полярные, что это приводило к открытым ссорам. В эмоциональных дискуссиях гуманистов проявлялась их вера в важную социальную роль ри­торики; в ней они видели не только средство совершенствования устной и письменной латинской речи, но и практическую науку убедительного воз­действия на людей, позволяющую раскрыть смысл новых философских, эти­ческих, политических и прочих волновавших их идей. Пустое украшательст­во языка решительно отвергали гуманисты всех "риторических" направле­ний; напротив, они акцентировали значение смыслового наполнения речи, причем ее форма и содержание должны были находиться в гармоническом единстве. Дискуссии же шли в ином русле: чаще всего они касались степени канонизации античных правил ораторского искусства или вопросов о том, следует ли слепо подражать древним авторам и возможно ли соперничать с ними в красоте и содержательности речи.

Характерен в этом плане спор флорентийского поэта, философа и фило­лога Анджело Полициано с римским гуманистом Паоло Кортези. Последний считал авторитет Цицерона в стилистике непререкаемым, а задачу современ­ных писателей видел лишь в строгом следовании за классиком. Полициано же резко возражал Кортези: нельзя становиться "обезьяной Цицерона", образцы красноречия следует черпать у самых разных выдающихся авторов древности - не только у Цицерона, но и у Квинтилиана, а также у Стация и Вергилия и мн. др. Полициано выдвинул принцип "ученого разнообразия", понимая его как широкую эрудицию и начитанность в древней и современной литературе. Именно этот принцип должен, по его мнению, лечь в основу совершенного владения стилистикой, как литературной, так и ораторской. Полициано не разделял свойственную многим гуманистам абсолютизацию риторики Цице­рона, хотя ценил его философскую позицию и гражданственную этику.

Начала гуманистической филологии, заложенные Петраркой, получили блестящее развитие в творчестве Баллы и Полициано. Их главным достижени­ем стала обстоятельная разработка метода исторической критики текста, кото­рый требует воспринимать слово в контексте эпохи. В сочинении "Красоты ла­тинского языка" ("Элеганции") Валла призывал изучать слово в историческом развитии, учитывать вариации его значений у разных авторов. Критический текстологический комментарий Баллы к Новому Завету получил резонанс во всей Европе и был взят на вооружение идеологами Реформации. Полициано ис­пользовал метод исторической критики текста в своем анализе творчества ла­тинских поэтов Стация, Овидия, Персия, в лекциях по поэтике, которые он мно­го лет читал в Студио Флоренции.

Как поэт Полициано многое черпал не только из античной, но также из на­родной итальянской литературы, что вполне укладывалось в его представления о процессе развития и совершенствования языка. В итальянской поэзии Поли­циано античные мифы переплетаются с мотивами тосканской народной лирики. Так, его баллада "Добро пожаловать, май!" выдержана в стиле флорентийских майских песен, которые распевали водившие хоровод юноши и девушки, прославляя весну и любовь. Поэзия Полициано жизнерадостна, исполнена восторга перед красотой природы и призывает наслаждаться ею, как и красотой самого человека. В ней звучит мотив гармонии человека и природы, ставший знаковым для всей ренессансной культуры. В поэме "Стансы на турнир", посвя­щенной Джулиано Медичи, брату Лоренцо, и его возлюбленной Симонетте, на мифологической основе воссоздается ренессансная идиллия, где природа одухо­творена, а человек обожествлен. Главная тема поэмы - любовь, которая не только дарит человеку радость и счастье, но и лишает его внутренней свободы. Один из образов поэмы - нимфа среди цветов - вдохновил Боттичелли на создание его шедевров "Весна" и "Рождение Венеры". В написанной для театра поэме "Сказание об Орфее" Полициано новаторски соединил средневековый жанр миракля с античным мифом об Орфее - певце, обладавшем волшебной си­лой. Гуманистическую идиллию гармонии человека и природы не нарушает в поэме даже гибель Орфея - символа поэзии, меняющей мир.

Идею высокой миссии поэта развивал и Кристофоро Ландино. В лекциях, которые он читал в Студио, комментируя творчество Данте, Петрарки, Горация и Вергилия, гуманист подчеркивал цивилизующую роль поэтического слова и ораторского искусства. Путь человека от дикости к цивилизации он связывал с благотворной миссией поэтов и ораторов, убеждавших людей в необходимости покинуть пещеры и объединиться для гражданской жизни в городах - жизни по законам правды и взаимопомощи. Ландино полагал, что именно культура слова помогает сохранять исторический опыт человечества, фиксируя знания, без ко­торых невозможно его поступательное развитие. Сама общность людей опира­ется на слово, а его развитие и есть по сути путь цивилизации.

 

ГУМАНИСТИЧЕСКАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ

История заняла прочные позиции в гуманистических дисциплинах уже в первой половине XV в. Обращение к исторической тематике, характерное для творчества многих гуманистов, было нередко продиктовано их политической позицией - в истории они видели "наставницу жизни", помогающую не только осмыслить прошлое, но и дать ответы на вопросы современности. В гуманисти­ческой историографии кватроченто сохранялась присущая средневековой хронистике Италии приверженность к местной политической традиции и созданию локальных историй. Так, Леонардо Бруни, Поджо Браччолини, Бартоломео Скала прослеживали в своих исторических сочинениях судьбу пополански-демократических порядков Флорентийской республики и доказывали их бесспор­ное преимущество перед монархическим строем. Историки-гуманисты Венеции - Бернардо Джустиниани, Маркантонио Сабеллико, Гаспаро Контарини - под­черкивали достоинства патрициански-олигархической Венецианской республи­ки, а придворные историографы Миланского герцогства - гуманисты Пьер Кандидо Дечембрио, Джорджо Мерула, Тристано Калько - восхваляли дости­жения герцогов, "великие деяния" правителей из родов Висконти и Сфорца. Од­нако независимо от политических пристрастий гуманистов общим для них было понимание целей и задач историка: он должен дать достоверное описание про­шлого, дидактически подчеркнув его нравоучительный смысл.

Новизна, привносившаяся гуманистами в историописание, была связана прежде всего с разработкой критического метода исследования. Приоритет от­давался выяснению подлинности исторического источника, филологической критике текста, использованию данных археологии, нумизматики, эпиграфики. Символом гуманистической историографии стал призыв "ad fontes" - идти к первоисточникам, наметивший научные подходы к изучению прошлого. Важ­ными достижениями гуманистов с их методом исторической критики (это отли­чало их от средневековых хронистов) стали использование текстов на языке оригинала, перепроверка данных хроник, сомнения в непогрешимости многих авторитетов, к которым приходилось обращаться, наконец, отбрасывание чу­дес, легенд и всего иррационального, чем изобиловала средневековая историо­графия.

Ренессансное историческое знание развивалось преимущественно в свет­ском ключе; провиденциализм, вмешательство божественной воли в судьбы людей выносились за рамки исторического процесса в целом, творцом которо­го оказывались они сами. В причинно-следственных связях событий гуманисты стремились найти естественное обоснование, поддающееся рациональному ис­толкованию. Приобретала значение роль ярких личностей в истории. Начал складываться биографический жанр - создание исторических портретов (его яркие примеры - "Жизнь замечательных людей" Веспасиано да Бистиччи и "Жизнеописания пап" Платины). Подчеркивание роли личности в исторических событиях повлияло на стилистику гуманистических трудов: здесь часто исполь­зовались так называемые вставные речи, которые приписывались известным деятелям, чтобы подчеркнуть их влияние на ход событий. Это было явным от­ступлением от принципа "ad fontes", уступкой дидактическим целям историче­ского сочинения.

Новые подходы к изучению истории особенно полно выявились в пору Высокого Возрождения в творчестве выдающихся политических мыслите­лей и историков - Никколо Макиавелли и Франческо Гвиччардини. Макиа­велли произвел подлинный переворот в политической мысли, выдвинув пос­ледовательно светскую и рационалистическую теорию государства. Он сбли­жал политику с наукой, положив в ее основу изучение самой действительно­сти и отказ от ее идеализации. Политическая теория должна обобщать не во­ображаемый, а реальный государственный опыт, считал он. Силу государя Макиавелли видел в его знаниях и способности трезво оценивать события, опираться на опыт сходных ситуаций в истории, а также в стремлении учи­тывать противоречивые интересы различных общественных групп. Успех любого правителя, по его мнению, зависит от того, насколько тщательно и непредвзято изучена им конкретная ситуация и насколько адекватна ей так­тика, выработанная для достижения поставленной цели. В сочинении "Госу­дарь" Макиавелли предлагает правителю нового типа развернутую програм­му действий, необходимых для создания сильного государства.

Новаторская политическая концепция Макиавелли опиралась на глубокое осмысление исторических судеб древних государств, их взлетов и падений, а также на вдумчивый анализ опыта современности, в частности тяжелых испы­таний, выпавших на долю Италии в эпоху Итальянских войн, свидетелем кото­рых он стал. В "Рассуждениях о первой декаде Тита Ливия" Макиавелли дает глубокие оценки особенностей политического развития разных народов, умело выстраивает причинно-следственные связи исторических событий, старается понять и объяснить закономерности развития форм государства - и все это вне теологического контекста, присущего средневековой политической мысли. Что же касается оценки различных форм правления - монархии, олигархии и рес­публики, - то симпатии Макиавелли на стороне последней, хотя он и отмечает достоинства и недостатки каждой из этих форм. Единовластие, по его убежде­нию, если и необходимо, то лишь на начальном этапе формирования централи­зованного, способного отстоять свою независимость государства; обретя силу и устойчивость, оно может перейти к "народному правлению".

Республиканские позиции Макиавелли ярко раскрылись в его "Истории Флоренции", которая принесла ему славу выдающегося историка. Опираясь на труды предшественников, в частности на "Историю флорентийского наро­да" Леонардо Бруни, и в еще большей мере на обширный документальный материал, он впервые обратил внимание на роль социальной борьбы как важ­ного фактора исторического развития Флоренции, видя в ней не только столкновение интересов отдельных групп правящей верхушки, но и выступ­ления широких слоев населения города. Социальные противоречия Макиа­велли рассматривал как важнейшую закономерность исторического процес­са: конфликты малых и больших групп общества являют собой "непрелож­ный ход событий"; именно они лежат в основе цикличности исторического развития, закономерной смены государственных форм, когда монархию сме­няет республика, уступающая со временем место единоличному правлению. Макиавелли впервые подчеркнул важность осмысления диалектики истории.

Франческо Гвиччардини - в отличие от своего друга Макиавелли - не скло­нен был оправдывать единовластие ни при каких обстоятельствах. В "Истории Флоренции" (написанной еще в 1509 г., задолго до появления одноименного тру­да Макиавелли) он подверг вдумчивому анализу эволюцию политической систе­мы этого города-республики, проделавшего путь от пополанской демократии до фактической тирании Медичи при сохранении всех структур "народного пра­вления", и пришел к выводу, что для Флоренции оптимальной формой государ­ства могла бы стать олигархия - "правление лучших". И в более поздних сочи­нениях Гвиччардини оставался верен этой идее. Так, в диалоге "Об управлении Флоренцией" он обосновывал достоинства олигархической республики, где пра­вят "лучшие" - мудрые, уважаемые, опытные в политике представители обра­зованной верхушки общества. Талант историка, воспринявшего достижения гу­манистической историографии, в полной мере раскрылся в позднем труде Гвич­чардини, в "Истории Италии" - первом историческом сочинении, где рассматри­валась судьба всех итальянских государств в тяжелую для них эпоху конца XV - первых десятилетий XVI в. Он обращал внимание на роль правителей, мудрые или "плохо обдуманные решения" которых всегда отражались на положении народа. Труды Гвиччардини, как и Макиавелли, стали вершиной ренессансной историографии Италии, не получившей, однако, в эпоху позднего Возрождения новых сильных импульсов развития.

 

ГУМАНИСТИЧЕСКАЯ МЫСЛЬ XVI в.

В XVI в. культура Возрождения развивалась в новых исторических услови­ях, сложившихся в Италии в результате более чем полувековых войн; они при­несли стране разрушения, экономический спад, утрату политической независи­мости двумя ее крупнейшими государствами: Неаполитанское королевство и Миланское герцогство оказались под властью Испании. Ускорился процесс складывания монархических режимов абсолютистского толка и угасания рес­публиканских порядков, традиционных для многих городов Северной и Средней Италии. Так произошло с Флорентийской и Сьенской республиками, ставшими частью Великого герцогства Тосканского во главе с герцогом Козимо I Меди­чи. Начавшаяся после решений Тридентского собора (1545-1563) Контррефор­мация привела к учреждению строгой цензуры на все печатные издания и жест­кому контролю со стороны инквизиционных судов за умонастроениями в обще­стве. Свободному развитию культуры Возрождения были поставлены серьез­ные преграды.

На культурных процессах сказывались и новые потребности духовной жизни общества: гуманитарные дисциплины, переживавшие взлет в XV в., постепенно уступали место естественно-научной мысли и натурфилософии, этика оказалась потесненной эстетическими концепциями, а в литературе и некоторых областях научного знания окончательно восторжествовал италь­янский язык, ставший и языком официального делопроизводства. Менялись пути развития самой гуманистической мысли - новые повороты в учении о человеке возникали чаще в сфере естествознания, натурфилософии, чем в гу­манитарных науках. Однако традиции гуманизма, легшего в основу ренессансного мировоззрения, продолжали жить вплоть до конца столетия, обре­тая новые черты и аргументацию. Этой жизнестойкости способствовало ис­кусство Возрождения, активно воплощавшее идеалы гуманизма. И не случай­но именно в художественной культуре Возрождения ярче проявился кризис гуманистической мысли, четко обозначившийся к середине столетия.

В пору Высокого Возрождения, отмеченного зрелостью гуманистической мысли и расцветом художественной культуры, связь гуманизма с искусством получила убедительное и блестящее выражение в творчестве Леонардо да Винчи, живописца и инженера, опередившего свое время конструктора все­возможных механизмов, знатока анатомии, физики, механики, скульптора и архитектора, глубокого мыслителя и литератора. Леонардо, чей гений прояв­лял себя в самых разных областях знания и творчества, не получил гумани­стического образования (он учился живописи в мастерской художника Веррокьо) и всегда подчеркивал свою отстраненность от почитателей книжного знания. Куда больше его привлекала среда художников, скульпторов, увле­ченных естественными науками ученых. Известно тесное сотрудничество Леонардо с выдающимся математиком Лукой Пачоли во время их службы при дворе Миланского герцога Лодовико Сфорца. Леонардо не был филосо­фом в привычном для того времени понимании, но в своих многочисленных заметках оставил немало суждений, исполненных глубокого философского смысла. Его понимание природы укладывалось в русло ренессансного панте­изма: он полагал, что пронизывающее природу божественное начало - "разумные принципы" - открыто для понимания человека, поскольку сам он - ее неотъемлемая часть. На этом основании Леонардо строил свою кон­цепцию познания, утверждавшую единство теории и практики и новаторски провозглашавшую роль опыта как важного этапа на пути к истинному знанию. Он отвергал любые формы чистой умозрительности, "теории без практики", будь то схоластика или философия неоплатоников.

Взгляды Леонардо были близки позиции Альберти, с трудами которого он был хорошо знаком, его учению о человеке, а также эстетическим прин­ципам. Подобно Альберти, он верил в силу разума человека, способного постигать закономерности природных явлений, и особенно в его творческую мощь. Человек-созидатель, по Леонардо, может не только сравниться с природой, но даже превзойти ее. Чрезвычайно велики в этом плане творческие возможности живописца, силой воображения, но также на основе научного знания воссоздающего на полотне новые формы. Леонардо видел в живопис­це и ученого, считая его глаз тонким инструментом научного познания. Ста­вя рядом искусство и науку, он впервые начал поднимать значение "механи­ческих искусств", к которым причислял и живопись, до уровня традиционно почитавшихся "свободных искусств". Признание живописи важнейшим спо­собом познания мира подчеркивало новаторство эстетики Леонардо, убеж­денного в нерасторжимости научного знания и художественного творчества. С наукой он связывал изучение количественной стороны явлений на основе математического метода, тогда как их качественную сторону призвано, по его убеждению, в большей мере раскрыть искусство. В эстетике Леонардо, как и у Альберти, одно из центральных мест принадлежит идее пропорцио­нальности, в которой он видел проявление рациональных принципов миро­устройства. Эстетическая позиция Леонардо покоилась на реалистическом основании.

Иную линию в ренессансной эстетике утверждала "любовная филосо­фия" флорентийских неоплатоников, и прежде всего Фичино. Он развивал свою эстетическую концепцию в «Комментарии на "Пир" Платона» (1469), говорил о круге - от Бога к миру и от мира к Богу, - движение в котором оп­ределяют красота и любовь. Красота порождает любовь, завершающуюся наслаждением; она же есть некий "божественный луч", проникающий во все ступени мировой иерархии; озаренные им тела мира представляются прекрас­ными. По мысли Фичино, красота - не столько объективное свойство вещей, сколько момент субъективного восприятия пронизывающего их божествен­ного света, поэтому и порождаемая красотой любовь устремлена к бестелес­ному. Красота подвижна, изменчива и являет собой итог приуготовления к ней самой вещи. Динамичность красоты Фичинно определяет понятием "гра­ция" (прелесть). Подобно Альберти, он включает в понятие красоты гармо­нию, но трактует ее иначе: если Альберти видит гармонию в пропорциональ­ности, то для Фичино она - не только соразмерность, но и грация, "сияние" целого, означающее присутствие в теле божественного, духовного начала. Различны и пути постижения красоты - рациональный у Альберти и Леонар­до, иррациональный, в любовном экстазе, у Фичино и других неоплатоников. Впрочем, Пико делла Мирандола выдвинул несколько иную концепцию люб­ви и красоты, хотя и покоившуюся на философии неоплатонизма. В «Ком­ментарии к канцоне "О любви" Джироламо Бенивьени» (1486) он определяет красоту как "дружественную вражду и согласное несогласие", утверждая принцип достижения строгого равновесия и согласованности контрастирую­щих частей целого. Эта эстетическая норма сыграла немаловажную роль в практике ренессансного искусства. Характерно для концепции Пико и четкое различение красоты высшей, интеллигибельной, и красоты "материальных чувственных форм". Соответственно существуют и два вида любви, по Пико, - любовь разумная и чувственная. Первая способна постичь божественную гар­монию, вторая связывает красоту только с внешним видом вещи. Однако по­стижение выразительности телесной красоты - путь к восприятию высшей, совершенной красоты. Эстетические теории Фичино и Пико оказали мощное воздействие на искусство Высокого Возрождения, и в первую очередь на творчество Рафаэля.

"Любовная философия", отправной точкой которой служили идеи Платона, а главную линию их интерпретации определяли эстетические концепции Фичи­но и Пико, приобрела широкое распространение в гуманистической литературе чинквеченто. Канцоны о любви и комментарии к ним, диалоги и трактаты, в ко­торых рассматривались различные аспекты теории любви и красоты, стали за­метным явлением духовной жизни эпохи. Многие произведения такого рода но­сили популяризаторский характер, а сама "любовная философия" приобретала приземленные черты, что облегчало восприятие эстетики неоплатонизма ху­дожниками. Написанные на итальянском "Три книги о любви" и "Панегирик любви" Каттани да Диачетто, трактат "О природе любви" Марио Эквиколы имели широкое хождение в среде гуманистов и художников.

Увлечению неоплатонизмом отдали дань и писатели - Пьетро Бембо в "Азоланских беседах" (1505), диалогах в стихах и прозе на итальянском язы­ке, которые многократно переиздавались в XVI в.; подчеркивал божествен­ное происхождение красоты и постепенную трансформацию чувственной любви в духовную и Бальдассаре Кастильоне, воплотивший в "Придворном" гуманистический идеал человека. На создание "Придворного" (последняя ре­дакция диалогов была напечатана в 1528 г.) Кастильоне вдохновила обстанов­ка при дворе герцога Гвидобальдо Монтефельтро в Урбино, где в числе при­дворных был и сам автор. Кастильоне создал художественный образ идеаль­ного царедворца, которого наделил всеми достоинствами человека, совер­шенного в нравственном плане, всесторонне образованного и безупречно вос­питанного. Герой Кастильоне умен и красив, одарен поэтическим и музы­кальным талантами, скромен, приветлив и обходителен. Мудрый советчик правителя, он преследует, однако, не личный интерес, а благо герцога и его государства. Все эти совершенные свойства придворного Кастильоне объеди­няет понятием "грация": как воплощение гармонии и красоты придворный совершенен и эстетически. Воплощая гуманистический идеал человека, Кас­тильоне не понимает его расширительно, как это было в гуманизме кватро­ченто, но ограничивает узкой социальной средой придворной аристократии. В этом исследователи видят начало кризисных явлений в гуманизме поры Высокого Возрождения.

В философии чинквеченто имела продолжение и линия ренессансного свободомыслия. В трактате "О бессмертии души" (1516) профессор Болонского университета Пьетро Помпонацци высказал кощунственный с точки зрения католической ортодоксии тезис о смертности человеческой души, счи­тая ее материальной. При этом он подчеркивал, что излагает свои взгляды исключительно в рамках философии, которую рассматривает как не завися­щую от теологии. Помпонацци поставил под сомнение и необходимость рели­гиозного обоснования нравственности человека: не страх перед загробным воздаянием, а добродетель сама по себе должна служить наградой, а порок - наказанием. Философ считает возможным существование в земной жизни че­ловека высшей справедливости и счастья, продолжая традиции гуманистиче­ской этики. В ответ на суровую критику со стороны теологов и инквизиторов Помпонацци не покаялся, а написал "Апологию", в которой утверждал, что бессмертие души не может быть доказано с позиций рационализма. Его "Трактат о бессмертии души" был публично сожжен, а его автора спасло лишь заступничество Пьетро Бембо и благосклонность папы Льва X. Идеи Помпонацци о самостоятельности философского знания получили дальней­шее развитие в натурфилософии XVI в., которая решительно заявила о себе во второй половине столетия.

Крупнейшие представители итальянской натурфилософии - Джироламо Кардано, Бернардино Телезио, Франческо Патрици да Керсо, Джордано Бруно - были сторонниками пантеистических идей, нарушая традиции схоластики. За Богом они оставляли роль перводвигателя, давшего лишь изначальный толчок развитию природы. Они создавали новую картину мира, в которой сама приро­да была наделена атрибутами Бога, по-новому мыслили материю и форму, про­странство и время, движение. Так, Кардано утверждал идею вечности первоматерии Вселенной, которую рассматривал как единое целое, где все вещи связа­ны между собой, объединены мировой душой - активным жизненным началом. Продолжая традиции гуманистической антропологии, Кардано ставил человека в центр мироздания. Он полагал, что человеческий ум несет в себе частицу бо­жественного начала, разлитого в природе, что и позволяет ему постигать глу­бинные тайны бытия. Однако в отличие от гуманистов достоинство человека Кардано видел не только в его разуме, но и в телесном здоровье, поддержанию которого он, как медик, придавал особое значение. В автобиографическом со­чинении "О моей жизни" Кардано, врач, математик и философ, поведал не только о перипетиях свой судьбы, но высказывал соображения о роли науки, в частности медицины, в обретении человеком здоровья, нравственного совер­шенства и счастья.

Итальянский гуманизм эпохи Возрождения в течение более двух столетий определял главное направление культурного развития страны. Он сложился в широкое мировоззрение, в основе которого лежали новые представления о ме­сте человека в системе мироздания и его земном предназначении, о характере взаимоотношений личности и общества, о значении культуры в совершенном устроении индивидуального и социального бытия. Гуманисты с их неустанными идейными поисками резко расширили горизонты знания и его источники, высо­ко подняли значение науки. Они развивали идеи антропоцентризма, возвеличи­вали творческие и познавательные возможности человека как "земного Бога". Гуманистическая мысль оказала серьезное влияние на самые разные области ренессансной культуры, стимулируя новаторство и творческие достижения.