'А. К. Дживелегов. Альберти и культура Ренессанса. В кн.: Альберти. Десять книг о зодчестве, т. 2, стр. 182.
2 Л. Б. Альберти. Десять книг о зодчестве, т. I, стр. 5—6.
Небывалого расцвета достигают во второй половине XV в. изобразительное искусство и архитектура, развивающиеся на широкой идейной основе гуманистического мировоззрения. Гуманизм становится знаменем духовной жизни всей эпохи. Новая культура идет к вершине своего расцвета, и, хотя ее идеалы не тождественны тем, которые складывались в первой половине столетия, нет оснований говорить о кризисе гуманистического движения в целом и его идейной трансформации2.
Гуманистическая мысль второй половины XV в. обогатилась новыми идеями, важнейшей из которых стала идея достоинства личности, разработанная на широкой философской основе в учении Джованни Пико делла Мирандола. Тесная связь гуманизма с философией, космологией и гносеологией способствовала активному поиску нового метода науки, что послужило важной предпосылкой развития натурфилософии и естествознания в XVI в.
Начало ее формированию положил Козимо, поручив дело известному эрудиту гуманисту Веспасиано да Бистиччи. Менее чем за два года работавшие под руководством Веспасиано 40 переписчиков — их оплачивал банк Медичи — создали 200 рукописных кодексов на латинском, греческом и еврейском языках.
2 Мысль о кризисе или упадке итальянского гуманизма в конце XV в. проводится в ряде зарубежных исследований, как это отмечалось в работах советских авторов (М. А. Гуковского, В. А. Рутенбурга). Она требует специального рассмотрения, что выходит, однако, за рамки данной работы.
Исследователи итальянского гуманизма единодушны в признании значительного вклада греческих ученых в философию и культуру Возрождения. Мануил Хрисолор, Гемист Плифон, кардинал Виссарион, Георгий Трапезундский, Феодор Газа, Иоанн Аргиропул принесли в среду итальянских гуманистов не только греческий язык, но и глубокие знания античной литературы и философии, основанные на изучении подлинных текстов, не искаженных схоластической традицией '. Особую известность приобрела деятельность византийского грека Иоанна Аргиропул а (в итальянской транскрипции—Джованни Аргиропуло), читавшего во Флорентийском университете в 1456—1471 и в 1477—1478 гг. лекции по философии Аристотеля и переведшего на латинский язык большую часть его сочинений 2. В своих курсах Аргиропуло комментировал «Никомахову этику», «Физику», «О душе», «Метафизику», «Политику». Однако его приверженность к Стагириту не исключала глубокого интереса к философии Платона и неоплатоников. И если университетскую программу он посвящал учению Аристотеля, то в частных лекциях, беседах и диспутах у себя дома нередко говорил о платоновских идеях, о Платоне и Плотине.
Наряду с философией Аргиропуло читал в университете и античную литературу: комментировал греческих трагиков, излагал основы поэтики и риторики. Лекции его
' См.: Г. М. Хартман. Значение греческой культуры для развития итальянского гуманизма. Пер. с нем. — «Византийский временник», т XV, 1959; Медведев И. П. Византийский гуманизм
XIV—XV вв., Л., 1976.
2 См.: Л. М. Б ρ а г и н а. Аргиропуло (из истории философии
итальянского Возрождения).—В сб.: «Средние века», вып. 31, 1968. стр.237—255.
Широкое распространение в списках и печатных изданиях получили сделанные Аргиропуло переводы Аристотеля. Чаще всего переиздавалась «Никомахова этика» с комментариями Донато Аччайуоли, составленными на основе лекций Аргиропуло. Свидетельства современников не оставляют сомнения, что Аргиропуло был одной из ярких фигур в итальянской философии, человеком незаурядного ума и разносторонних познаний.
Свою первую лекцию во Флорентийском университете «Введение к первым пяти книгам «Этики» Аристотеля», прочитанную 4 февраля 1456 г., он посвятил определению предмета философии и ее структуры. Философию исчерпывающе определяют, по его мнению, шесть различных дефиниций, восходящих к Пифагору, Платону и Аристотелю. Первое определение философии принадлежит Платону: «Философия есть познание сущего» (Philosophia est cognitio eorum, quae sunt»). Второе тождественно первому: «Философия есть постижение божественного и человеческого» («Philosophia est divinarum humana rumque rerum perceptio»). «Эти два определения относятся к тому, что подлежит рассмотрению в философии,— замечает Аргиропуло, — и являются истинными. Философия определяется как наука (познание) потому, что благодаря ей наша душа может познавать все сущее, божественное и человеческое; ведь она наделена способностью воспринимать и охватывать Вселенную» '.
Следующие три определения касаются назначения философии: философия есть любовь к мудрости (amor sapientiae—Пифагор); философия есть воображение смерти (excogitatio mortis—Платон); философия есть «уподобление человека, насколько возможно, богу» («philosophia est similitude, qua deo similis homo, quod possit fieri potest»—-Платон). Благодаря философии, действуя и размышляя, мы обретаем сходство с богом, насколько это
' См.: Praefatio in libris Ethicorum quinque pi-imis. — In: K. Mutin er. Reden und Briefe der italienischer Humanisten. Wien. 1899, p. 6.
И, наконец, дефиниция «философия есть воображение смерти» означает, согласно Платону, мысленное отделение души от тела, т. е. состояние, в котором «душа может прочно владеть желанной философией»'. При этом душа может отделяться от тела двояко — «как вследствие смерти, так и благодаря своим замечательным возможностям и действиям», отличающим человека от животных, а именно благодаря разуму, опирающемуся на созерцание.
В силу этой потенции душа как бы покидает тело — это и есть философия, развивающая способности нашей души. Совершается такое отделение не по природе, а по собственной воле или выбору. Определение философии, данное Аристотелем, — «философия есть искусство искусств и наука наук» («philosophia est artium ars scientiarumque scientia»)—верно потому, замечает Аргиропуло, что всякое искусство и всякая наука получают от философии свою определенность, свои принципы2. Эта дефиниция указывает на «соотношение между философией и другими науками и искусствами»3.
Как видим, разъясняя известные определения философии, Аргиропуло не подвергает сомнению их истинность, не выявляет односторонность, не ищет между ними противоречий, не считает одно из них более правильным, чем другие. Наоборот, он принимает их все и показывает, что каждое определение с разных сторон раскрывает понятие «философия». Иными словами, Аргиропуло видит единство в древней традиции толкования этого понятия.
Разъяснения Аргиропуло—и это легко заметить— строго .объединены главным тезисом: философия есть
1 Praefatio in libris Ethicorum quinque primis. — In: K. M ü 11 n е r, Reden und Briefe..., p. 8.
2 См. ibid., p. 9.
3 I b i d., p. 10.
И, наконец, философия, раскрывающая тайны окружающего мира, неизбежно оказывается в его понимании главным и определяющим началом в сфере знания; она утверждает принципы всех наук и искусств.
От общего определения Аргиропуло переходит к изложению структуры философии. По его словам, «философия разделяется на две части — активную, которая называется практической, и спекулятивную, которую называют теоретической»'. Обоснованность такого деления Аргиропуло устанавливает из следующего: наше познание имеет источник в самих вещах и в деятельности разума, направленной на упорядочение человеческой жизни. Разум же обладает двумя познавательными способностями—спекулятивной и активной. И так как философия есть совершенство нашей души и разума, то вполне правомерно делить ее на две части — активную, с помощью которой совершенствуется активный интеллект (intellectus activus), и спекулятивную, благодаря которой совершенствуется интеллект спекулятивный (intellectus speculativus).
Теоретическая философия, продолжает Аргиропуло, делится на три части: естественную (философию природы) — физику; философию «чистых форм» (philosophia transnaturalis); математику2. Правильность такой классификации он подтверждает следующими соображениями. Так как спекулятивная (теоретическая) философия есть познание всего сущего, она заслуженно разделяется на столько частей, на сколько родов можно разделить все сущее. Оно же делится на три рода. Первый род составляет все то, «что заключено внутри материи и никаким образом не может быть от нее отделено»—ни по его сущности, ни с помощью формального определения. Это
' К. Müllner. Reden und Briefe..., p. 19. 2 См. Ibid. p. 11.
Поскольку объект теоретической философии подразделяется на три рода, то и сама она распадается соответственно на естественную, божественную и математическую.
Практическая философия также состоит из трех частей—этики, экономики и политики. Так как «практическая философия содержит правила человеческой жизни», а они разделяются на три части, касающиеся нравов, имущества или государства, то и сама философия справедливо членится на соответствующие три части. «Наукой о морали, — пишет Аргиропуло,— мы упорядочиваем и улучшаем наши нравы; благодаря экономике учимся хорошо устраивать и приводить в порядок наше имущество с помощью же политики учимся управлять государством» 1. Но мало только знать правила жизни, подчеркивает он, важно, чтобы практическая философия побуждала к действию.
В изложении структуры философии Аргиропуло придерживается схемы, сложившейся в античности; он стремится показать ее правильность, аргументируя тем соображением, что части философии соответствуют различным формам самой действительности. Во всех случаях разграничения теоретической и практической философии, дальнейшего дробления каждой из них неизменно подчеркивается объективная основа этого разделения, зависимость его от различия субстанций, форм природы, сфер человеческих действий и особенностей самого мышления. «Как спекулятивная философия разделяется согласно природе вещей (secundum ordinem entium rerumque natu-
• K. M U 11 n e r. Reden und Briefe..., p. 12.
Теология не Противопоставляется философии, не ставится выше, но органически включается в нее как часть науки, имеющая отношение к отделенным от материи субстанциям (бог, ангелы, «чистые формы»). Известно, что такое представление о теологии утвердилось еще в древней философии. Средневековая традиция поставила теологию в исключительное положение, подчинив ей все прочие сферы знания. Аргиропуло воскрешает античную схему философии как единственной и единой системы знаний, органической частью которой является и теология. Он не подвергает сомнению право теологии на существование, так как твердо убежден в существовании наряду с материей «надматериальных» субстанций.
При рассмотрении особенностей математики Аргиропуло подчеркивает органическую связь математических форм с природой, невозможность их самостоятельного внематериального бытия—они могут быть отделены от материи лишь в нашем сознании. Все разделы философии как науки, исключая теологию, суть системы познания материального мира в различных его проявлениях.
Характер и источники знания анализируются Аргиропуло во вступительной лекции к «Метафизике» Аристотеля. У науки, знания нет какой-то одной определенной родины, замечает Аргиропуло, ее родина — весь мир, а точнее — первый божественный разум, вечный, бессмертный, безграничный, универсальный, не подверженный ни Фортуне, ни случаю, ни течению времени2. «Он все объемлет, все содержит в себе, всегда процветает и постоянно пребывает в этом состоянии блаженства, и все под его властью прекрасно упорядочено...» Отсюда делается вывод, что «наука — не человеческого, но божественного происхождения»3. Она составляет назначение божественного разума. Ведь нет более широкой и значительной силы, чем сила знания, с помощью которой бог или познает самого себя, или наслаждается, или творит мир, заранее обдумывая творение. Аргиропуло стремится показать имманентность знания богу и, следовательно, бо-
' К. M ü 11 n e r. Reden und Briefe..., p. 12.
2 См.: Ibid., pp. 33—34.
3 ibid., p. 34.
Подробно рассматривает Аргиропуло и роль души в процессе познания (во вводной лекции к курсу, посвященному анализу сочинения Аристотеля «О душе»). Значение учения Аристотеля о душе, заявляет Аргиропуло, состоит прежде всего в том, что он расценивает знание как ее совершеннейшее свойство. Без понимания сущности самой души невозможно постичь многое и в натурфилософии. Познание одушевленной природы и в особенности
природы человека предполагает постижение души — основы всего живого. , Душа разделяется на чувственную и интеллектуаль-\ ную. Наибольшим совершенством обладает интеллекту-i альная, которая наделена способностью познавать нема-/ териальные и смешанные субстанции, она-то и составляет^ главное совершенство человека. Понимание исключитель-ι ности человеческой души позволяет определить место человека среди прочих существ. Аргиропуло подчеркивает исключительность человеческой души, ее способность воспринимать и постигать как материальные, так и нематериальные сущности и субстанции. Но в то же время, хотя в процессе познания главной побудительной силой является душа, несомненна его связь с действительным ми-
' См.; К. M ü 11 n e r. Reden und Briefe..., pp. 36—38. 2 См. ibid., pp.38—41.
Таким образом, воззрения Аргиропуло объединяют платоновское учение о душе с точкой зрения на этот предмет Аристотеля; мнение обоих он стремится воспринять в той мере, в какой они близки его собственным убеждениям. Взгляды Аргиропуло не противоречили принципам христианства, но были близки не столько томизму, сколько учению Августина и неоплатоников. Восстановление ценности индивидуальной человеческой души, к чему стремится и направляет своих слушателей Аргиропуло, Стало к концу XV в. гуманистической традицией, тесно связанной с возрождением платонизма '.
Общий взгляд на этику и ее роль мы находим во вступительных лекциях Аргиропуло к курсу, посвященному «Никомаховой этике» Аристотеля. Этика, утверждает он, является частью практической философии и образует первую ступень в процессе познания, так как, очищая душу человека от пороков и страстей, она готовит ее к плодотворной рациональной деятельности, к восприятию спекулятивной философии2. Этика—основная составная часть практической философии; экономика и политика подчиняются ее принципам. Этика, экономика и политика не потому, однако, называются практическими науками (activae scientiae), замечает Аргиропуло, что не связаны со спекулятивной деятельностью разума (без этого невозможна никакая наука), а потому, что направлены к действию во имя высшей цели человека, что не свойственно спекулятивным наукам3.
Теоретическая философия (спекулятивные науки) ведет к совершенству познавательных способностей разума человека, а этика—к совершенству его действий4. Она связана с практическим интеллектом, составляющим часть рациональной души человека, В соответствии с античной традицией, Аргиропуло рассматривает этику как практическую науку и подчеркивает ее действенную роль
' См.: E. G а г i п. La cultura filosohca..., pp. 93—118.
2 См.: K. M ü 11 n e r. Reden und Briefe..., p. 16.
3 См, i bid., p. 17.
4 См; i b i d., p. 24.
блаженства 1.
Человек достигает счастья деятельностью, активной и основанной на знании. Деятельность, а не пассивность, знание, а не невежество — необходимые условия и в то же время атрибуты счастья. Эта аристотелевская идея легла в основу рассуждений Аргиропуло о сущности высшего блага. Он не только принимает'вывод, вытекающий из тезиса Аристотеля о существовании двух видов счастья—активного и созерцательного (в деятельности и в познании), но, логически расширяя его, дает собственное заключение: «Полагаю, что счастливые могут быть трех различных видов: ведь человек может сделаться счастливым или благодаря только активному счастью, или благодаря только созерцательному, или в силу того и другого одновременно»2. Но в любом случае достижение счастья предполагает знание самой высшей цели, а также путей и средств, ведущих к ней. Поэтому знакомство с этикой является необходимым условием для того, чтобы обрести счастье. Польза и значение книг Аристотеля по этике, полагает Аргиропуло, именно в том и состоит, что «они направляют к достижению счастья, ибо без такой или подобной книги либо же такого рода науки о морали человек никогда не сможет достичь его»3.
Сопоставляя мнения о счастье Платона, Аристотеля и христианских теологов, Аргиропуло оттеняет различия между ними. Платон полагал, что человеческие души изначально обладали естественным счастьем, совершенством, добродетелями, знанием. Согласно христианской теологии, счастье и совершенство достижимы лишь в результате благих деяний человека и божественной помощи. Аристотель и его последователи утверждали, что ни счастье, ни совершенство, ни добродетели, ни знание не присущи душе с самого начала, а приобретаются человеком лишь благодаря его деятельности.
Философ-гуманист всецело разделяет взгляд Стагирита на высшее благо и стремится показать' слушателям правильность и полноту его центрального этического тезиса: «Высшее благо человека заключено в деятельности
' См. К. M ü 11 n e r. Reden und Briefe..., pp. 17—18. Ibid., p. 13. » Ibid., p. 14.
Аргиропуло дополняет аристотелевский тезис о соотношении счастья и наслаждения, согласно которому счастье — в созерцании, сопровождаемом высшим наслаждением, и поскольку спекулятивная деятельность прекрасна, постольку и связанное с ней наслаждение Аристотель называет самым прекрасным. К этому Аргиропуло добавляет: «Высшее счастье состоит в созерцании отделенных от материи субстанций. Следовательно, необходимо предаться спекулятивной деятельности, чтобы с помощью всякого знания достичь высшего счастья и огромного наслаждения» 2.
Акцент, который ставит Аргиропуло на созерцательности, не покажется случайным, если вспомнить как высоко он оценивал роль знания. Знание — главное условие достижения человеком высшего блага; оно освещает путь к счастью, поэтому и сам процесс познания в его чистой форме — спекулятивная деятельность — оказывается высшим счастьем, приносящим максимальное наслаждение. Абсолютное знание тождественно богу, поэтому его созерцание, оказывающееся высшей ступенью интеллектуальной активности человека, есть вершина счастья и наслаждения. Однако в процессе познания человеческий разум не пассивен (даже на высшей ступени этого процесса он не просто приемлет богооткровение истины, но творчески активен); знание должно быть освоено, претворено в жизнь самим человеком. Только в деятельном познании можно видеть путь к достижению высшего блага. Аргиропуло не противопоставляет теорию практике, а, напротив, подчеркивает, что хотя каждая имеет свои преимущества, обе они равно необходимы человеку. Науки теоретические раскрывают сущность вещей и явлений: этика, объединяющая практические науки, указывает путь к совершенству разума и всей природы человека, учит познанию самого себя, направляет к добру. Само знание, рамки которого чрезвычайно широки (непознаваема разумом лишь природа бога, постигаемая в откровении), оказывается, в понимании Аргиропуло, центральной этической максимой. Вне науки, образования невозможно моральное совершенствование человека, дости-
' К. M ü 11 n е г. Reden und Briefe..., p. 25. 2 I b i d., p. 30.
Идеи Аргиропуло открыли новый этап в развитии гуманистической традиции, связывавшей на почве этики различные аспекты философской мысли. В то же время своим энергичным подчеркиванием активности человека в постижении мира и претворении познаний в действия они служили теоретическим основанием для «гражданского гуманизма» в 50—70-х годах XV в.
Наиболее верные сторонники и последователи учения Аргиропуло—Донато Аччайуоли и Аламанно Ринуччини развивали аристотелевские принципы гражданственной этики, видвигая на первый план идеи общего блага, любви к семье и отечеству, активности в экономической, политической и научной деятельности. Аламанно Ринуччини в диалоге «О свободе» (1479), многочисленных письмах и речах рисует этический идеал в традициях «гражданского гуманизма» — счастье, обретаемое в честном и мудром служении обществу, государству. Добродетель и разум (а их воспитывают-и развивают в человеке studia humanitatis, прежде всего этика, история и философия, как наиболее широкая область знания) выступают непременными атрибутами совершенной жизни в общественном и личном ее аспектах2. Знание создает основу для «спокойного расположения духа», столь необходимого как в политике, так и в иных сферах человеческой деятельности. Занятия науками не могут противоречить, по мысли Ринуччини, полноценной деятельной жизни, но являются условием подлинной свободы человека в его земном существовании. Свобода внутреннего «я» раскрывается в полной мере лишь в сочетании со свободой со-
' Эти положения Аргиропуло развивает в сочинениях (на греческом языке) : «Вопросы и ответы» и «Письмо к Георгию Трапезундскому» (Σ. Λαμπρός. Άρνυροπνλεια, Έν'Αυηναις. 1910, pp. 94—106, 146, 174).
2 См.: Alamanno Rinuccini. Dialogus de libertate, ed. Fr. Adorno—In: Atti e memorie dell'Academia Toscana «La Colombaria», 1957, VIII, pp. 265—303; i dem. Lettere ed orazioni, a cura di V. R. Giustiniani Firenze, 1953.
циальной. Пренебрежение к законам общества и государства, с чьей бы стороны оно ни исходило, нарушаете справедливость—основу равенства и свободы граждан. Ринуччини осуждает тиранов (Лоренцо Медичи), попирающих принципы равенства и справедливости, и противопоставляет им правителей мудрых и добродетельных (Сиджизмондо Малатеста), добивающихся уважения со стороны граждан успехами как в политической и военной сферах, так и в занятиях науками. Но оптимальные условия для осуществления идеалов гражданственности создает республика — подобно Леонардо Бруни и Маттео
«Гражданский гуманизм» второй половины XV в. был поставлен на службу республике, претерпевшей существенную трансформацию в условиях тирании Медичи, и служил знаменем оппозиционных кругов.
Культ разума и знания стал характерной чертой творчества гуманистов, группировавшихся вокруг платоновской академии во Флоренции. Ее основоположником и признанным главой был Марсилио Фичино (1433—1499), которому принадлежит заслуга перевода с греческого на латынь большинства сочинений Платона и неоплатоников. У Фичино этические проблемы включены в более широкую, чем в гуманизме первой половины XV в., сферу · характеристик мира и человека. Стремление найти обоснование коренным вопросам бытия в сочинениях Платона и неоплатоников явилось важным шагом в этом направлении.
Основные сочинения Фичино—«Платоновская теология», «О бессмертии души», «О христианской религии»— посвящены доказательству неразрывной связи, даже тождественности философии «божественного» Платона с христианской теологией. Он создает «ученую религию» (docta religio) на основе «благочестивой философии» (pia philosophia), пытаясь синтезировать догматику Священного писания, учения отцов церкви, арабскую и еврейскую философию, доктрину неоплатоников. Картина мира, которую создает Фичино, оказывается во многом отличной от официальной католической доктрины: богтворец как бы соприсутствует в мире (пантеистическая тенденция обожествления природы); гармония Космоса, покоящаяся на разумных божественных установлениях, проецируется в гармонию мира и человека и гармонию самой человеческой природы (теория микрокосма), подобно Космосу универсальной и совершенной. Идея антропоцентризма сочетается у Фичино с признанием безграничных возможностей человека, проявляющихся прежде всего в познании мира.
Однако в отличие от Альберти глава гуманистов-неоплатоников определяет познание не как знание реальных вещей, добытое усилиями человеческого знания и опыта, а как дар божественного откровения, который тем ближе человеку, чем дальше он отходит от реального мира, ибо истинное понимание сути вещей и явлений — с
Проблему свободы воли Фичино решает исходя из общего принципа, определяющего положение человека в мире. В природе существуют вечные и неизменные законы — данная богом необходимость, упорядочивающая мир, которой подвластен и человек (по отношению к нему она проявляется как фатум, судьба). Однако человек не утрачивает от этого свободу, ибо способен познать божественный порядок и разумно подчиниться ему. Свободная воля проявляется во всех сферах деятельности, но особенно в познании — ведь душа наделена свободой суждения, решения и выбора 2. Поэтому, чтобы быть хозяином земной жизни, человек должен опираться на мудрость и знание. В письме к Джованни Ручеллаи Фичино отвечает на вопрос флорентийского купца: что такое судьба и можно ли ей сопротивляться?3 Фортуна—ход событий, который, хотя и нарушает привычный и понятный нам порядок вещей, тем не менее согласуется с высшим порядком и волей бога. И заключает Фичино свой ответ сентенцией: хорошо сражаться с Фортуной оружием благоразумия, а также терпения и великодушия; но лучше избегать такой войны, из которой лишь немногие выходят победителями; а самое лучшее— добровольно следовать туда, куда она нас поведет. Таким образом, разумное, осмысленное подчинение воле судьбы, за которой в конечном итоге стоит божественный законопорядок, — таков вывод Фичино. Избежать зла судьбы можно, лишь удалившись в сферу разумной деятельности и освободившись от власти материальных вещей. Однако у Фичино призыв «к уходу от мира» не имеет ничего общего с христианским аскетизмом: душевный покой и отвлечение от реальности ведут к глубокому творческому познанию прекрасного в своей устроенности мира. Красота и гармония мира познаются не рационально, а посредством любви — иррационально. В этом проявляется принципиальное различие позиций Альберти
' См. также E. G a r i п. Storia délia filosofia italiana. vol. I, pp. 382—383.
2 См.: Marsilio Ficino. Theologia Platonica vol. I. Bologna, 1965, pp. 188, 214, 216, 296.
3 Supplementum Ficinianum, ed. P. 0. Kristeller, v. 2, Firenze, 1937,p. 169—172.
Среди членов Платоновской академии весьма значительной была фигура Кристофоро Ландино (1424—1498), профессора поэтики и риторики Флорентийского университета, единомышленника Марсилио Фичино. В обширном трактате «Диспуты в Камальдоли», написанном в подражание «Тускуланским беседам» Цицерона, Ландино поднимает ряд этических проблем, которые решает исходя из принципа примата разума и знания в человеческом бытии. В его рассуждениях заметно влияние и платоновских, и аристотелевских, и христианских идей. Исходная посылка Ландино—разум есть высшее проявление человеческой природы, а назначение человека —
' См.: В. П. Шестаков, Гармония как эстетическая категория. М., 1973,стр. 101.
Добродетели связаны с разумом и знанием, а невежество рождает пороки. «Тот, кто освещен светом разума,—подчеркивает Ландино,—познает истину и пра·. вильно поступает. Те же, которые теряют (этот свет), впадают в пороки, не познав своей природы»2. Знание— это не только добродетель; стремление к знанию—гражданский долг каждого человека, ибо знание, наука умножают благо общества. Социальной ролью наук определяется и призвание ученых — добывать знания в неустанных исследованиях. Плодотворные занятия наукой возможны лишь в условиях уединенной и созерцательной жизни. Жизнь ученого, сосредоточенная на познании и причастная к общественным делам, не менее добродетельна, чем активная гражданская жизнь, хозяйственная
' См.: Л. М. Брагина. Этические взгляды итальянского гуманиста второй половины XV в. Кристофоро Ландино (по его трактату «Диспуты в Камальдоли»).—«Вестник МГУ, серия IX. История», 1965, № 5, стр. 48—65.
2 Та м же, сгр. 54.
Идеи гражданского долга, служения обществу приобретают в учении Ландино новый аспект—главную этическую и общественную ценность получают активная деятельность разума, творческая мысль ученого. Ландино склонен утверждать ведущую роль в государстве скорее мудрецов, чем государственных деятелей, следуя известному учению Платона. Созерцательная жизнь мудрых, углубление в науку не есть лишь процесс самопознания и наслаждения божественной истиной, как у Марсилио Фичино, а познание действительности (хотя и в умозрительной форме) во имя интересов общества. Гражданственные идеи высказывает Ландино и в трактате «Об истинном благородстве», где сформулирована гуманистическая концепция благородства '.
Истинное благородство не связано с происхождением, богатством, титулами и должностями—они не составляют ни его основы, ни содержания. Достижению благородства способствует общественно полезная деятельность. Благородство доступно человеку любого происхождения, если он добродетелен и совершенен в своих делах; оно становится достоянием купцов, ученых, военных, ибо их деятельность имеет большую общественную ценность. Звание «благородный» не имеет истинного смысла, если не является наградой за заслуги. Благородные звания и титулы должны быть свидетельством истинного благородства, достигнутого трудом и добродетелью. Все это характеризует гражданственность благородства как этической категории.
Ландино исходит из гуманистического принципа достоинства отдельной личности, коренящегося в ее способностях. Главная из них—это способность к познанию; разум—то, что возвышает человека над прочим миром; активный разум ведет его к благородству. Деятельность разума, знание совершенствуют человека, учат правилам добродетели. Нравственные нормы правильного поведе-
' См.: Л. М. Б ρ а г и н а. Трактат «Об истинном благородстве» итальянского гуманиста XV в. Кристофоро Ландино. — «Вестник МГУ, серия IX. История», 1969, № 5, стр. 82—92.
Благородство складывается из добродетелей, знания и славных дел. Добродетели, если они не обогащены знанием и не сочетаются с полезной обществу деятельностью, теряют смысл. Знание тоже не делает человека благородным, если он лишен добродетелей и заслуг перед обществом. Наконец, и полезная обществу деятельность не делает человека благородным, если он не наделен добродетелями и знанием.
В гуманистической концепции Ландино особо подчеркнуты нравственная и социальная роль знания; образование и занятия наукой приобретают значение гражданского долга; наука выступает силой, умножающей общественное благо. Истинное благородство тесно связано с добродетелью активной и гражданственной, а знание, мудрость, благоразумие и другие высокие свойства разума представляют собой важнейшие условия личного и социального блага.
Своеобразный культ разума и знания, сложившийся в гуманистической литературе второй половины XV в., свидетельствовал о зрелости нового мировоззрения. В человеческой природе возвеличивалась главная ее ценность—способность познавать окружающий мир, постигать законы социального и естественного бытия. Пытливый и всепроникающий ум сближал человека с богом.
Высокая оценка разума рождала новое понимание структуры знания и иерархии наук. Подчеркивание первостепенной этической ценности знания повлекло за собой иное решение проблемы созерцательной и активной жизни по сравнению с тем, которое сложилось в гуманистической этике предшествующего периода. Снималось само противопоставление активности гражданской жизни «созерцательности» ученых занятий. Наука обретала общественную значимость. В этом смысле можно говорить о развитии гуманистической мыслью второй половины XV в. гражданственной направленности, свойственной движению за новую культуру предшествующего
Тема достоинства человека — традиционная в христианской литературе — впервые была рассмотрена с гуманистических позиций в начале 50-х годов XV в. в трактате «О достоинстве и превосходстве человека» Джанноццо Манетти. Действовать в мире, познавать его и управлять им — такой смысл вкладывает Манетти в понятие достоинства человека, видя в этом проявление его божественной сущности. В концепции Манетти человек выступает как продолжатель дела бога, как творец мирской красоты. Традиционные христианские представления еще во многом связывают Манетти, Проблема самопознания и самосовершенствования человека еще не ставится в трактате Манетти: главный предмет его
рассуждений — отношение человека к окружающему его
миру '.
Проблема достоинства человека всесторонне рассмотрена и последовательно гуманистически решена в философии Джованни Пико делла Мирандола (1463—1494) — ученого большой эрудиции и таланта, блестящего знатока древних языков (латинского, греческого, халдейского и еврейского). Пико делла Мирандола вошел в историю итальянского гуманизма как оригинальный философ, смело выступивший против догматизма схоластики и теологии, как страстный защитник прав разума, творческого мышления, свободного от преклонения перед авторитетом, будь то христианский теолог или античный философ.
Первую попытку занять самостоятельную позицию в кардинальных вопросах науки и теологии молодой философ-гуманист сделал в 1486 г.: он составил «900 тезисов, относящихся к разным областям знания», намереваясь защищать их на публичном диспуте в Риме. Это привело его к серьезному конфликту с папской курией.
' См. также: Н. В. P e в я к и н а. Учение о человеке итальянского гуманиста Джанноццо Манетти. — В кн.: Из истории культуры средних веков и Возрождения. М., 1976, стр. 245—275.
В сочинении Пико дано философское обоснование достоинства человеческой природы в новом гуманистическом его понимании. Опираясь на античные идеи — человек-микрокосм, человек—центр Вселенной—и связывая их с христианским учением о сотворении человека, Пико изменяет главный смысл последнего (человек создан по образу и подобию бога) и приходит к заключению, что человек сам — свободный творец собственной природы, что является, по мысли философа, исключительной привилегией человека, предопределенной тем, что именно он должен оценить величие мироздания — божественного творения — и возвыситься благодаря этому над всеми прочими смертными существами. Эту мысль Пико выразил следующими словами: «Но, закончив творение, пожелал мастер, чтобы был кто-то, кто оценил бы смысл такой большой работы, любил бы ее красоту, восхищался ее размахом»'. Создав человека и поставив его в центре мира, возгласил творец: «Не даем мы тебе, о, Адам, ни определенного места, ни собственного образа, ни особой обязанности, чтобы и место, и лицо, и обязанности ты имел по собственному желанию, согласно твоей воле и твоему решению. Образ прочих творений определен в пределах установленных нами законов. Ты же, не стесненный никакими пределами, определишь свой образ по своему решению, во власть которого я тебя предостав-
1 Джованни Пико делла Мирандола. Речь о достоинстве человека.—В кн.: История эстетики. Памятники мировой эстетической мысли, т. I. М., 1962, стр. 507..
\j «О, высшее и восхитительное счастье человека, которому дано владеть тем, что пожелает, и быть тем, чем хочет!»—восклицает Пико3. Свободный выбор, не скованный божественным вмешательством, определяет высокое достоинство человека.
Этот гимн творческим возможностям человека, свободному выбору, побудил многих исследователей увидеть
'Джованпи Пико делла Мирандола. Речь о достоинстве человека, стр. 507.
2 См.: Л. M. Б ρ а г и н а. Этические взгляды Джованни Пико делла Мирандола — в сб. «Средние века», вып. 28, 1965, стр. 131.
3 Джованни Пико делла Мирандола. Речь о достоинстве человека, стр. 508.
В теории свободного выбора рационалистическое решение вопроса о соотношении человеческой воли и божественной — когда первая, хотя и ставится в определенную зависимость от второй, но не подавляется ею и, более того, сохраняет всю свою силу, разумеется, в рамках естественной необходимости, — очевидно расходится с христианской догмой.
С концепцией свободы воли тесно связано и понимание счастья—высшего блага; Пико рассматривает эту проблему в своем сочинении—«Heptaplus». В отличие от прочих существ, замечает Пико, человеку дано достичь как естественного счастья, так и высшего блаженства. И поскольку такая возможность заложена в людях, их цель—не довольствоваться обыденным, а стремиться к достижению высшего блага. «В душу вторгается святое стремление, чтобы мы, не довольствуясь заурядным, страстно желали высшего и, по возможности, добивались, если захотим, того, к чему предназначены все люди»'. Признавая вслед за теологами, что к высшему— «сверхъестественному» — счастью человек может прийти с помощью божественной благодати, философ-гуманист
'G. Pico délia Mirandola. De horninis dignitate— Heptaplus—De Ente et Uno, a cura di E. Garin. Firenze, 1942, p. 110, 8·
Итак, если нет глубокого различия между видами счастья и если предназначение человека рассматривается в конечном счете как деятельность разума, направленная на познание сущности его собственной и окружающего мира, то божественная благодать перестает быть единственным средством для достижения всех видов счастья, уступая место философии и сохраняя лишь прерогативу на познание высшей истины. Таким образом, не вера, а философия определяет в учении Пико о счастье поведение человека на его пути к высшей цели. В этом убеждает и решение гуманистом вопроса о соотношении философии с теологией в «Речи о достоинстве человека». Пико выделяет три этапа на пути восхождения человека к высшей цели: очищение от пороков с помощью этики, совершенствование разума диалектикой и натурфилософией и, наконец, познание божественного с помощью теологии. Поднимаясь по этим ступеням познания и совершенствуясь на каждой из них, человек достигает всех видов счастья и тем обнаруживает высокое достоинство своей природы.
Этика — подготовительная ступень; она смиряет страсти и создает условия для спокойной деятельности разума, учит познавать добро и зло, побуждает следовать по пути добра. Вторая ступень—натурфилософия, открывающая человеческому разуму тайны природы, сущ-
' См.: Л. М. Б p а г и н а. Этические взгляды Джованни Пико делла Мирандола. стр. 133.
ность земных и небесных явлений. На третьей ступени происходит познание глубочайших тайн мироздания «через свет теологии»'. Наука, совершенствующая разум,— вот что позволяет, по мысли Пико, выявить и сохранить достоинство человеческой природы и достичь высшего блага. Платоновские идеи очень заметны в учении Пико, они придают его взглядам строгий рационалистический смысл. Пико-христианин сохраняет за теологией высшее место в системе познания, но роль главной творческой силы в познании отводит философии. /
Возвеличению философии — науки в античном ее понимании — посвящено немало блестящих страниц в сочинениях Пико. Как гуманист он убежден, что без обогащающей разум философии невозможно совершенствование человека и раскрытие всех его природных способностей. «Без философии нет человека»,—утверждает Пико и делает из этого важный практический вывод: занятия философией должны стать потребностью всех людей, а не горстки избранных. Служение философии должно быть всепоглощающим и бескорыстным. «Не постыжусь похвалить себя за то, что никогда не занимался философией иначе, как из любви к ней, и ни в своих исследованиях, ни в размышлениях никогда не рассчитывал на какое-либо вознаграждение, кроме как на формирование моей души, осознание той истины, к которой я страстно стремился. Именно философия научила меня зависеть скорее от собственного мнения, чем от чужих суждений»2^ В этих словах звучит не только гордость человека, отдавшегося бескорыстному научному познанию, но и твердая вера в то, что именно философия открывает простор творческому. мышлению и является важнейшей моральной силой, направляющей человека на путь добродетели.
В «Комментарии к Псалму XVII» Пико говорит озадаче философии побуждать человека всецело предаться служению добродетели; теология же, по его мнению, призвана оградить людей от уподобления животным и помочь им сохранить достоинство, с тем чтобы превратиться в homines caelestes3. Но для человека сохранить свое достоинство—значит совершенствовать разум—
•G. Pico délia Mirandola. De hominis dignitate..., p. 122.
2Джoвaнни Пико делла Мирандола. Речь о достоинстве человека, стр. 514.
8 См.: Е. О а г i n. La cultura filosofica..., p. 248.
лучшую часть своего естества, благодаря которой он может познать себя и окружающий мир. Главная же роль в этом процессе, по убеждению Пико, принадлежит философии.
Мысль Пико о важной роли философии тем более значительна, что занятие наукой он понимает как творческое освоение всего духовного наследия человечества, как свободное, не скованное авторитетами, исследование законов природы и человеческого бытия, как безграничность самого познания. Все творчество философа-гуманиста доказывает право человека на свободомыслие, на смелый научный поиск. Развитие творческих способностей — такова для Пико высшая добродетель; философия —путь добродетели, ведущий человека к счастью.
Итак, основу достоинства человека Пико видит в способности его разума к творчеству в процессе познания законов природы, в чем и состоит главный смысл человече. ского бытия. Однако монополию обладания высшей истиной Пико сохраняет за теологией—высшее наслаждение он понимает как божественное откровение. Но определяя нравственный путь человека через познание, философию, Пико пытается гуманистически решить проблему соотношения веры и разума — истины теологии, полагает он, открыты лишь разуму, подготовленному и обогащенному философией. Таким образом, сама теология оказывается в его понимании вершиной человеческого знания.
Утверждение высокого достоинства человека и его
творческих возможностей, права на свободомыслие, при.
В творчестве самого философа его учение о достоинстве человека послужило основанием для борьбы с астрологическими представлениями. Человек, вознесенный своей природой выше всех прочих существ и являющийся подлинным центром Вселенной, не подвержен влиянию ни материальных, ни духовных субстанций. Звезды и планеты не могут определять судьбу людей, доказательство тому—сама человеческая культура, созданная гением мыслителей, художников, государственных деятелей. Феномен разума сильнее небесных феноменов, поэтому нельзя первый выводить из последних.
Философ-гуманист глубоко верит в величие разума человека, силу его созидательных способностей. В этой мощи духа и созидания человек подобен богу, он и есть земной бог, «не ограниченный никакими пределами» в проявлении величия своей натуры.
Гуманистический идеал человека героизируется. Новый идеал находит блестящее воплощение в искусстве Высокого Возрождения, озаренного гением художникатитана Микеланджело.
Гуманистическая философия второй половины XV в., поставив в центр своего внимания человека, подчеркнула величие его разума и право на свободную творческую мысль. Подрывая веру в догму и авторитет, гуманисты расчищали почву для развития научного познания мира, новый шаг к которому был сделан успехами естествознания в конце XV—начале XVI в. Именно эта область науки стала в XVI в. средоточием свободомыслия, обогатив гуманистическое мировоззрение рядом смелых и оригинальных идей. Важным звеном в постижении окружающего мира был признан опыт, научный эксперимент,
Первый шаг в этом направлении был сделан гениальным мыслителем, ученым, инженером и художником Леонардо да Винчи (1452—1519)'. «Леонардо был самым последовательным и самым ярким представителем того нового, основанного на эксперименте метода, целью которого было научное познание природы»2. Выступив решительным противником умозрительного знания и бесплодного философствования, Леонардо считал лишенной ценности мысль, не выходящую за пределы чистого созерцания, не соединенную с действием и не подтвержденную практикой. «И если ты скажешь, что науки, начинающиеся и кончающиеся в мысли, обладают истиной, то в этом нельзя с тобой согласиться, а следует отвергнуть это по многим причинам, и прежде всего потому, что в таких чисто мысленных рассуждениях не участвует опыт, без которого нет никакой достоверности»3. Опыт, в понимании Леонардо, тесно связан с чувственным восприятием: «Все наше познание,—писал он,—начинается с ощущений». И далее: «Мысленные вещи, не прошедшие через ощущение, пусты и не порождают никакой истины, а разве только обманчивую...»4. Но конкретное, чувственное познание мира—лишь начало опыта, который, как полагал Леонардо, в полной мере раскрывается тогда, когда ученый постигает природу вещей, изменяя их своими руками — проводя физический эксперимент, создавая инженерную конструкцию или рисунок.
Отстаивая новый метод познания, ученый утверждал, что ошибки никогда не рождаются экспериментом, но коренятся в мышлении исследователя, в его невежестве: «Опыт никогда не ошибается, ошибаются только суждения ваши, которые ждут от него вещей, не находящихся в его власти»5. По убеждению Леонардо, опыт—лучший
Литература о Леонардо да Винчи огромна; среди трудов на русском языке отметим: В. И. Лазарев. Леонардо да Винчи. М., 1952; В. П. Зубов. Леонардо да Винчи. 1452—1519. М„ 1962; M. A. Г у к о в с к и и. Леонардо да Винчи. М„ 1967.
' В. H. Л а а а р е в. Указ. соч., стр. 76.
»Леонардо да Винчи. Избранные естественнонаучные произведения. М., 1955, стр. 12.
Т а м же, стр. 10, 14.
Т а м же, cip. II.
Возвышая роль эксперимента, Леонардо не отрицал, однако, важности теоретической мысли, полагая, что конкретное видение вещи или явления и абстрактное суждение о нем — две стороны одного и того же процесса познания.
Опыт открывает путь к проникновению в законы природы, но в конечном итоге они познаются разумом, ибо сама природа устроена разумно, полагал Леонардо, веря в неизменность «принципов», лежащих в основе вещей и явлений. Природа наполнена «разумными принципами» (ragioni), но не все они присутствуют в эксперименте, утверждал он. Если понят «принцип», то отпадает необходимость в самом опыте. Практика, по убеждению ученого, «должна быть основана на хорошей теории». «Увлекающийся практикой без науки—словно кормчий, ступающий на корабль без руля или компаса»2, — замечает он. Постичь начала, принципы, причины, основания—все эти значения далеко не исчерпывают термина «ragioni», означающего в конечном итоге естественный закон, природную необходимость—ту высшую истину, к которой и должна устремляться человеческая мысль, наука в понимании ее Леонардо.
Посредником между опытом и знанием ученый считает математику, призванную раскрыть рациональный порядок вещей, ибо сама «книга природы» написана на «языке математики». Как и флорентийские неоплатоники (Фичино, Пико), Леонардо видел в математике метод научного познания; он широко использовал математику в экспериментальных исследованиях физической природы вещей. «Никакой достоверности нет в науках там, — утверждает он, — где нельзя приложить ни одной из математических наук, и в том, что не имеет связи с математи-
• Леонардо да Винчи. Избранные произведения, т. 1. M., 1935, стр.49—51.
2 Т а м же, стр. 52,
Когда читаешь рассуждения Леонардо об «истинной науке», роли опыта в процессе познания, математических основах знания, невольно задумываешься над тем, кто тот незримый противник, с которым ученый полемизирует на страницах своих записных книжек. Схоласт? Но, может-быть, философ-гуманист? Ведь Леонардо отрицает всякую книжную премудрость, изолированную от практики, и ратует за принципиально новую науку. Нет ли здесь открытого разрыва с гуманистической традицией? Отвергнув софистический метод схоластики, гуманисты не сумели, однако, создать иного универсального научного метода, хотя к концу XV в. пришли к .четкому выводу: исследовать природу согласно ее собственным основаниям.
Леонардо решительно отошел от предшествующей научной традиции. Но этот отход был предопределен отчасти достижениями самой гуманистической мысли (Фичино, Пико, особенно Альберти) и открывал новый этап в ее развитии. Леонардо обогатил гуманистическое мировоззрение реалистическим обоснованием познавательных и творческих возможностей человека. В его понимании знание оказывается не только великой способностью человека, но и жизненной потребностью, необходимостью, определяющей его отношение к окружающему миру. Подчеркнут и глубокий этический смысл стремления к знанию: «Приобретение любого познания всегда полезно для ума, ибо он сможет отвергнуть бесполезное и сохранить хорошее. Ведь ни одну вещь нельзя ни любить, ни ненавидеть, если сначала ее не познать»3.
В духе гуманистической морали Леонардо воздавал хвалу virtu — добродетели, доблести, ставя ее несравненно выше материальных благ в иерархии человеческих
г Леонардо да Винчи. Избранные естественнонаучные
произведения, стр. 12.
2 «Совершенно несомненно, — подчеркивает В. Н. Лазарев, — что Леонардо первый отводит такое исключительное место опыту и эксперименту, он первый пьпается найти математическое обоснование законов природы, он первый выдвигает понятие природной необходимости, он первый тщательно анализирует взаимоотношения между отдельными явлениями и породившими их причинами» (В. Н. Лазарев. Указ. соч., стр. 79).
3 Леонардо да Винчи. Избранные естественнонаучные произведения, стр. 12.
С верой в силу человеческого разума связана и убежденность Леонардо в безграничных творческих возможностях человека — ив этом он был прямым продолжателем идей Альберти. «Там, где природа кончает производить свои виды,—замечал Леонардо,—там человек начинает из природных вещей создавать с помощью этой же самой природы бесчисленные виды новых вещей»2. В человеке-
' Леонардо да Винчи. Избранные произведения, т. II, стр. 95, №501.
2 Цит. по кн.; В. П. Зубов. Леонардо да Винчи, стр. 328.
Прекрасным воплощением этой гуманистической идеи было творчество самого Леонардо, чей гений проявился во многих областях науки, в изобретательстве, искусстве. Многогранность Леонардо, одного из титанов Возрождения, подчеркнул Ф. Энгельс: «Леонардо да Винчи был не только великим живописцем, но и великим математиком, механиком и инженером, которому обязаны важными открытиями самые разнообразные отрасли физики»2. Особенно высоко ценил Леонардо творчество художественное, в котором видел выражение непосредственной связи созидания с научным постижением мира. Среди искусств первое место он отводил живописи. Ученый и художник, он всегда подчеркивал ее близость и сходство с наукой. «Живопись распространяется на поверхности, ' Цит. по кн.: В. П. Зубов. Леонардо да Винчи, стр. 328. 2 К. Маркс и Ф.Энгельс. Соч., т. 20, стр. 347.
цвета и фигуры всех предметов, созданных природой, а философия проникает внутрь этих тел, рассматривая в них их собственные свойства. Но она не удовлетворяет той истине, которую достигает живописец, самостоятельно обнимающий первую истину этих тел, так как глаз меньше ошибается, чем разум» '. Наиболее выразительное воплощение гуманистического идеала человека-творца Леонардо видел в творчестве художника, который изучает природу, воссоздает ее на полотне и в то же время превосходит ее, «придумывая бесчисленные формы животных и трав, деревьев и пейзажей». По его убеждению, живопись охватывает все формы, как существующие, так и не существующие.
Гений Леонардо поднимал на новую ступень ренессансное представление о человеке, его созидательной мощи, ставя на реальную, практическую основу сами эти представления. И в этом наиболее радикальный смысл гуманистической мысли Возрождения. Разрыв с христианским мировоззрением здесь особенно заметен.
Не случайно в первом издании труда Вазари «Жизнеописания» (1550) были такие строки о Леонардо: «И таковы были причуды его ума, что, философствуя о явлениях природы, он стремился распознать особые свойства трав, продолжая в то же время наблюдать круговращение неба, бег луны и пути солнца, вследствие всего этого он создал в уме своем еретический взгляд на вещи, не согласный ни с какой религией, предпочитая, по-видимому, быть философом, а не христианином»2. Даже если принять во внимание, что автор этих строк жил в эпоху Контрреформации и на многие вещи смотрел с позиций своего времени, «обвинение» Леонардо в ереси близко к истине (правда, во втором издании «Жизнеописаний» (1568) Вазари снял эту часть фразы). Однако сомнения в догматах веры естественно вытекали из принципов мировоззрения Леонардо, проникнутого стремлением к научному познанию мира. «Если мы подвергаем сомнению достоверность всякой ощущаемой вещи, — писал Леонардо, — тем более должны мы подвергать сомнению то, что восстает против ощущений, каковы, например, вопросы о
'Леонардо да Винчи. Избранные произведения, т. II, стр.57.
2 Джордже Вазари. Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих, т. II, стр. 93.
Хотя Леонардо называл себя «человеком без книжного образования» (ото sanza lettere), подчеркивая этим, что он мало связан с кругом гуманистов—философов и филологов, и хотя в действительности ему была ближе среда ремесленников и художников, он поднял значение «механических искусств», куда входила и живопись, до уровня «свободных искусств» (artes liberales). Тем самым он положил начало сближению разных областей знания—естественных и гуманитарных—в рамках единой «истинной науки», одним из оснований которой утверждалась тесная связь теории и практики.
Научное познание мира как принцип человеческого бытия стало стержневым положением реалистических концепций XVI в., рождавшихся чаще в натурфилософии (Кардано, Телезио, Бруно) или в сфере политической мысли (Макиавелли, Гвиччардини), чем в системе гуманитарных знаний, где консервировались традиции предшествующего столетия. Но итог, к которому пришло гуманистическое движение к началу XVI в., был весьма знаменателен и плодотворен.
Выдвинутая в качестве главной проблема разума и знания, привела философов-гуманистов к более глубокому рационалистическому истолкованию земного предна-
1 Леонардо да Винчи. Избранные естественнонаучные произведения, стр. 9.
'Леонардо да Винчи. Избранные произведения, т. II, стр. 89.
В гуманистическом движении второй половины XV в.—движении за светское мировоззрение и новую культуру—возникло несколько направлений. В 50— 70-е годы сохранилась линия «гражданского гуманизма» (ее продолжают после Бруни Пальмиери, Ринуччини, Аччайуоли). Получила дальнейшее развитие и новую аргументацию идея общественного блага, подчеркивалась социальная роль этики.
Важное место в идейной жизни последних десятилетий XV в. занял неоплатонизм. Его сторонники акцентируют внимание на проблемах познания мира, на ценности «созерцательной жизни» в противовес «жизни деятельной», что, однако, не вело к отказу от общих для итальянского гуманизма позиций гражданственности. Интеллектуальный труд ученого осмысливается как важная социальная и этическая сила (Ландино).
Джованни Пико делла Мирандола утверждает высокое достоинство человека и его творческих возможностей, дает обоснование права на свободомыслие, подчеркивает доминирующую роль философии в формировании сознания свободной личности. Новое понимание достоинства человека неизмеримо возвышало личность, богоравную в размахе созидания и творчества. Обращаясь к проблемам космологии, онтологии и эстетики, деятели Платоновской академии вторгались в проблематику, бывшую до той поры сферой господства теологии, решали многие вопросы в нетрадиционном духе и тем углубили разрыв гуманизма со схоластикой.
Особым направлением в развитии гуманистической мысли этой эпохи стало творчество Леонардо да Винчи, продолжившего реалистическую линию Альберти. Расценивая знание как естественную потребность человека, Леонардо вывел его за пределы схоластического умозре-
Гуманистическое мировоззрение все более отчетливо оформлялось в последовательно рационалистическую, светскую систему миропонимания, хотя завершился этот процесс уже за пределами ренессансной эпохи. В то же время субъективные устремления отдельных гуманистов не всегда строго совпадали с объективной тенденцией развития ренессансного мировоззрения в целом. И Марсилио Фичино, и Пико делла Мирандола стремились согласовать веру и разум. В основе такой позиции лежало представление о единстве истины, выступающей в философской или религиозной формах. Не случаен поэтому и поиск ключа к этой истине, поиск метода познания, побуждавший Фичино воскрешать пифагорейскую теорию чисел, а Пико—обращаться к учениям древних магов и каббалистике.
Но этой же эпохе принадлежат Альберти и Леонардо, чьи принципы .мировоззрения были последовательно светскими, а отношение к вере граничило с равнодушием.