Философия и будущее цивилизации. Тезисы докладов и выступлений IV Российского философского конгресса. Т.3. – М., 2005. С. 235.
Секция: Философия истории
М. Шильман
ПЕРСПЕКТИВЫ АНАЛИЗА ИСТОРИЧЕСКОЙ РИТМИКИ
Упоминание о ритме в связи с историей привычно ассоциируется с широким спектром схем, моделей и теорий, отслеживающих феномен ритмичности как природных, так и социальных процессов. Ритмы выдают себя в системах периодизации, в сюжетах исторического повествования, в результатах статистической обработки длинных рядов. Обнаруживаемые ритмы понимаются как динамические выражения функционирования определенных общностей, структур или систем, выделение и утверждение которых зависит от специфики актуализации и комплексного представления имеющегося в наличии массива фактических данных. Это значит, что постулируемые ритмические фигуры, адресуемые истории, отсылают к той или иной теории и
философии истории.Различие философских позиций и теоретических предпочтений оборачивается конкуренцией между предлагаемыми моделями истории большой протяженности, формальное сходство которых заключается в характере трансформации их компонентов или структурных частей. Цивилизационный подход склонен усматривать ритм мировой истории в ритме смены цивилизаций. Структуралистская ориентация настаивает на полиритмии тотальной истории как результата сложного взаимодействия множества реальностей, каждая из которых демонстрирует свой ритм. Выкладки мир-системного анализа сопрягаются с понятием исторической системы, способом действия которой является определенный ритм. Во всех случаях обработка фактического материала демонстрирует с большей или меньшей убедительностью наличие периодических составляющих в протекании моделируемых процессов.
Исследуя ритмику исторического процесса, ритмичность исторической системы или ритмы измерений, структурирующих историческую реальность, мы уже оперируем определенными понятиями, распространяя утверждаемую субстанциальность истории как процесса – на формы его протекания. Тем самым любая выявляемая глобальная или локальная ритмика заведомо мыслится как иерархическая соотнесенность аспектов реального ритма некой предполагаемой истории в целом. Однако сама такая история является нуждающимся в обосновании теоретическим конструктом.
Утверждение реальности единого целого, о котором впоследствии ведет речь историк, происходит при помощи обобщающих выражений, имеющих метафорический характер. Каждая подобная цельности служит проблемой для эпистемологии, но при всем этом необходимо признать, что всякая применяемая метафора имеет под собой конкретные результаты эмпирического исследования. В том случае, когда эти результаты объединяются для описания логики и поиска смысла наблюдаемых изменений, рождается повествование на языке понятий об осуществлении некоторой "идеи истории". Когда же необходимо лишь передать буквальную информацию, избегая широких теоретических обобщений, мы вынуждены прибегать к помощи наименее повествовательного языка дискретной констатации.
Феномен ритма обнаруживается на разных стадиях формирования исторического знания и при различных процедурах, связанных с самой возможностью его получения. Говоря об исторической ритмике, мы включаем в сферу анализа также и область непонятийного, т.е. получаем возможность исследовать не только процессуальную специфику истории, мыслимой как единое целое, но и ритмы тех до-когнитивных единств, которые предшествуют понятию истории. Тут в фокус внимания попадает хронометрированное распределение интенсивности единичных высказываний о прошлом. В качестве него может выступать и структура хроники, и ритмы временных рядов, и формальные показатели исторического текста.
Задачей же остается поиск новых методов формализации исторических данных, которые позволяют наряду с расширением объема оперативной информации наблюдение в его среде ритмических эффектов как количественных балансов, позволяющих выдвижение предположений о метрической организации возможных историй.