М. Шильман

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ КИНО

 

Доставая то и дело из широких штанин паспорт для его предъявления по месту требования, мы редко задумываемся о подлинном смысле этой операции. Дело в том, что «требование», «предъявление» и «паспорт» в своем триединстве составляют существо власти. А наше человеческое существо играет, в данном случае, роль безмолвного, безотказного и беспросветного носителя удостоверения той личности, которая, скажем прямо, власть не особо интересует.

 

Написанное не нападет

            Самое первое в истории человечества и самое надежное удостоверение личности называлось «кулак». Им один человек мог легко убедить другого человека в факте своего реального существования. Не было никакой надобности в полномочных представителях или доверенных лицах, – просто одна сторона входила в личный контакт с другой стороной и демонстрировала себя во всей красе своего бытия. Такой, как сказали бы сегодня, «переход на личности», не оставлял ни малейшего сомнения в том, что представляют собой участники рукоприкладства. Правда, сей метод, который и доныне считается универсальным, имел один недостаток – он эффективно работал вблизи и не действовал издалека. К счастью, дистанции между людьми росли в соответствии с дальнобойностью средств сообщения. И на тот момент, когда стало окончательно ясно, что «пойти и разобраться» с удаленным хамом не представляется возможным, родилась технология передачи угроз на расстоянии. Сегодня мы говорим «почта», а раньше люди называли это чудо «письмом».

            Умение писать человека изрядно испортило: ослабило память, искусило ум и заглушило совесть. В общении с глазу на глаз тяжело было показать то, чем не обладаешь. А живописать нечто несуществующее оказалось проще простого. Как только вместо самих вещей появилась возможность предъявить их как список, ведомость или накладную началась эра Великого Подлога. Потому как отныне люди могли писать о том, чего нет, так, как будто оно есть. И наоборот.

            Впрочем, история полна иронии, ведь люди сами стали жертвами беззастенчивого марания бумаги, которая, как известно, все стерпеть может. Возможность обмануть «за глаза» при невозможности в глаза посмотреть родила изощренные приемы проверки истинности информации. Нет, конечно, «детектор лжи» изобрели позже, но поначалу – чтобы хоть как-то удостовериться хоть в чем-то – человечество взяло манеру свидетельствовать на бумаге. Тогда и появились первые документы для подтверждения фактов и идентификации личностей. Вот только как определить однозначно, кого именно имеет в виду та или иная бумага оказалось намного труднее.

 

В расчете на предъявителя

Наивность, которой грешили наши предки, позволяла им пользоваться теми документами, которые сегодня кажутся смешными. Во времена, когда визуально опознать человека мог только другой человек, всякий документ имел со своим владельцем отношения весьма условные и крайне ненадежные. Верительные грамоты или рекомендательные письма вручались лично, из рук в руки, и если получатель мог быть уверен в себе как в адресате данного послания, то предъявителю приходилось верить на слово. Обычно никто не мог ни подтвердить, ни опровергнуть утверждения обладателя бумаги о том, что он и есть то лицо, о котором идет речь на письме. По умолчанию приходилось считать, что «предъявитель сего» и тот, кому эта бумага действительно выдана, – один и тот же человек. И достаточно было назваться другим именем, чтобы получить чужие почести, привилегии или должность. Одним словом, такой документ давал право занять определенное место или обеспечить куда-то вход любому, кто его предъявлял. Понятно, что при таких правилах игры любая бумага ценилась на вес золота и за ней охотились как за сокровищем.

            Примерами таких отношений человека и документа до отказа наполнена классика приключенческой литературы. Достаточно вспомнить эпизоды из «Трех мушкетеров» – Атоса, который заполучает охранный лист Ришелье, выданный миледи. Или д’Артаньяна, отплывающего в Лондон по пропуску, выданному графу де Варду. Сюжеты, где присутствуют «засланные казачки», построены по единому принципу – в них фигурирует подлинный документ и подложный человек. И пока на сцене не появляется тот, кто замечает это вопиющее несоответствие и распознает обманщика, идут сеансы невинной магии без какого-либо ее разоблачения.

            Итак, документ давал возможность человеку выдать себя за другого. Этим пользовались, по этому поводу сокрушались, этому пытались воспрепятствовать, но панацеи не находилось. К бумаге прилагали описание ее владельца – рост, цвет глаз и волос, наличие бороды и шрамов – но все равно в избытке находились те, кто отвечал чертам словесного портрета. Так продолжалось до тех пор, пока наличное удостоверение не украсилось изображением конкретной личности. С той поры изменилось и назначение документа, и техники подлога, и судьба человека.

 

Паспарту для паспорта

Документ «нового типа» всецело обязан своим рождением технике фотографии. Как только нашелся способ запечатлевать человека, резко сократились возможности говорить «от лица другого». Да и важность документа теперь определялась наличием прилагающегося к нему фотоснимка. Конечно, паспорт в том виде, в котором мы его видим сегодня, появился далеко не сразу. Начало XX века еще было переполнено всевозможными писульками, гласившими «сим удостоверяется» – мандатами, многословными свидетельствами и безличными справками. Но время шло и, как только техника поднаторела, понятие «удостоверение личности» перекочевало на страницы, которые и протоколировали сведения о своем обладателе, и были снабжены его изображением.

Паспорт был изобретен как раз для того, чтобы человека лишить возможности выдать себя за другого. С момента своего появления он был, в первую очередь, не позволяющим, а запрещающим документом – он не предоставлял, а регулировал права того, чью личность удостоверял. И такая метаморфоза не может не вызывать недоумения. Ведь, строго говоря, passeport в своем оригинальном, французском значении не имеет никакого отношения к удостоверению личности. Это не более чем пропуск, пропускное свидетельство. Pass (сохранивший свое исконное значение в жанре «лессе-пассе») обеспечивает переход, перемещение или переезд. Он, подобно ключу, пропускает или не пропускает куда-либо. А потому уже привычное для уха словосочетание «внутренний паспорт» звучит как-то несуразно и настораживает ум. Куда пропуск, если ты уже внутри?

            Затруднение это разрешимо, сообрази мы, что сам по себе паспорт не многого стоит. Корочка, которую с трепетом прижимает к себе лояльный гражданин, имеет смысл лишь тогда, когда определен статус территории, на которой обладатель паспорта в праве или не в праве находиться. В тот момент, когда нам вздумается проникнуть в зону, зарегистрированную в государственном реестре под грифом «закрытая», окажется, что это разрешено лишь тому, чей паспорт зарегистрирован в такого же реестре с пометкой «допуск». А из этого следует, что паспорт только по совместительству является удостоверением личности, а на самом деле он служит средством учета, контроля и слежки. Вместе с прочими документами, которые, как казалось, личность удостоверяют, он обеспечивает безоговорочную и как можно более полную регистрацию своего носителя.

 

Жизнь моя, регистратура

            Некоторым все еще кажется, что «человек – это звучит гордо». Ничуть не бывало. Человек – не венец природы, не личность и даже почти не индивид, а – носитель паспорта. Как минимум потому, что с паспортом, в отсутствие человека, можно много что сделать. А человек, по отсутствии паспорта, мало на что пригоден. В административно обустроенной реальности, в механизме поголовной регистрации под названием «государство» человек лишен индивидуальности. Но взамен он осчастливлен правом слыть полноценным членом общества, которое недвусмысленно принуждает к дисциплине. Если что и остается у человека личного, то это его подпись. Но важнее оказывается регистрационный номер, который указывает на его положение в безликой массе.

            Достаточно присмотреться, чтобы понять – население регистрируется политической властью, которая хочет исключить запрещенные контакты, опасные связи и неуправляемые процессы. Каждый из нас многократно заносится в бесчисленные регистры и формуляры, учетные карточки, анкеты, реестры, списки и протоколы. Порой возникает ощущение, что власть записывает каждый шаг, отмечает всякое шевеление, документирует любое событие. Даже самое очевидное.

            Получив свидетельство о рождении (неужели я могу сомневаться даже в этом?), человек начинает воспринимать рождение не как тайну, а как процедуру. Взаимные чувства посредством регистрации брака лишаются акта любви и превращаются в повод для записи акта гражданского состояния. После регистрации по месту жительства человек уже не живет, а проживает. В поликлинике нас на входе встречает регистратура, где занемогший становится больным… Да что, собственно, означает эта вездесущая регистрация? Определение человека по заранее зафиксированным пунктам, по номинациям, по ячейкам и клеточкам универсального распорядка, который распространяется и на живых, и на мертвых. И для чего она, собственно, нужна? Для того, чтобы порядковому номеру (см. номер своего паспорта) сообщить унифицированные признаки. Зачем? Чтобы производить соответствующие присвоенным признакам операции, а отметки об их исполнении заносить в формуляр, в членский билет или – совсем всерьез – в личное дело. И чтобы потом, собрав отметки как пазл, преследовать или награждать.

Воля ваша, но страсть все документировать, причем по несколько раз, в режиме перекрестного допроса, пахнет патологией. Тут гнездится какая-то подспудная боязнь заразной болезни, именуемой «непорядок». Тотальная регистрация – это желание изолировать каждого от всех и всех от каждого… для их же блага. Но если в мире виртуальном зарегистрированный пользователь (что тоже звучит бездушно) получает какие-то преимущества, то в «реальном» мире от своей зарегистрированности индивид не получает ничего, кроме головной боли. В конце концов, кому больше нужна наша подотчетность – нам самим или тем, кто считает, что мы обязаны без конца отдавать отчет в факте своего существования?

Нет, есть все-таки большая разница между простым удостоверением личности и ежеминутным нагибания этой личности при помощи искомого удостоверения. И тут наша страна родная не только широка, но и уникальна. Мы ставим подпись на квитанции об оплате коммунальных услуг и собственноручно указываем когда и каким именно подотделом очистки выдан наш паспорт. Видимо, исключительно для того, чтобы не забыть ненароком о существовании того, чему мы подконтрольны. Ну, и для нагнетания эффекта ответственности за совершенные действия.

Почему, например, гражданин должен беречь паспорт? Ведь в 99 случаях из 100 удостоверить его личность желает власть, а не он сам или тот, с кем он целуется в темном подъезде. Почему утеря паспорта сродни предательству Родины? Почему, наконец, в таком случае надо извиняться перед властью за то, что ты не уберег тавро? Традиция-с…

Такие вопросы можно множить без числа, но, как сказал однажды Джек Лондон, есть вопросы, на которые ответ принципиально невозможен. Например: «Почему существует полисмен?»

"События", март 2008