М. Шильман ЦИКЛИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ АВТОНОМНЫХ ГОСУДАРСТВЕННЫХ СТРУКТУР

При таком положении вещей происходит акцентирование внимания на ходе развития максимально крупных исторических образований и естественная центрация исследовательской установки. Это позволяет вскрывать общие тенденции изменения уровня общественной организации, но определяет и ограничивает множество попадающих в зону рассмотрения исторических объектов цензом значимости и величины. В нашем исследовании ставится несколько иная задача - протестировать при помощи статистического метода основные черты и формы мирового процесса развития как можно большего числа государственно-ориентированных (state-based) исторических систем в максимально возможном масштабе. Для этого нам будет необходимо коснуться вопросов появления ранних государственных форм и определить основные аспекты их трансформации.

Поскольку различные исторические структуры являются универсальными феноменами, появляется и необходимость, и возможность выделить условные "типичные" образования по ряду критериев, среди которых ведущую роль играют демографические и экономические показатели. Попытка такого выделения была сделана [4, p.110-111] на основании суммы данных нескольких независимых источников. В соответствии с приводимой градацией гипотетический "типичный" простой чифдом определяется численным размером в 1,000 человек, сложный чифдом - в 50,000, первичное государство - в 100,000. Указанные размеры вполне согласуются с минимальным размером города (10,000 человек), служащего обычно точкой политической консолидации и определяющим грань, разделяющую несамостоятельное в экономическом отношении поселение (town) и имеющий свое экономическое лицо центр (city). Правомерность использования и надежность этого показателя и для аналитических работ, и для теоретических построений отмечает в частности Д. Уилкинсон [14]. Кроме того, функциональная значимость десятитысячного рубежа не только в процессах урбанизации косвенно подтверждается результатами исследований, свидетельствующих о наличии состояния нестабильности при показателях численности населения между 2,000 и 7,000 определяющего границу системной неустойчивости, которая отделяет один тип структуры общественного устройства от принципиально другого [8, p. 38-40].

Никоим образом не пытаясь игнорировать объективные различия, имеющиеся между чифдом-образованиями (chiefdom formation) и образованиями государственными (state formation), мы имеем намерение показать высокую степень условности этих дефиниций с точки зрения тех или иных критериев. "Мягкость" перехода от одной формы к другой проявляется во множестве нюансов, на которые обращают особое внимание Чейз-Дан и Холл [3], подчеркивая, что часть имеющихся между ними различий - просто вопрос масштаба. Государство обычно больше, чем чифдом, однако эффективно организованный чифдом, имеющий доступ к богатым природным ресурсам, может соперничать в размерах с малоэффективным государством. Государство и чифдом разнятся характером интеграции: в первом случае власть институализируется безотносительно к степеням родства, во втором - превалирует использование фиктивных семейных отношений. В то же время факты наличия в ранних государствах архаичных "семейных" связей во властных структурах и предельная их формализация руководством развитых чифдом делает это различие зыбким. Поиск независимых ресурсов для их самостоятельного использования является общим и для государств, и для чифдом. Основными различиями, не объясняющими появления государства, но проводящими разграничительную черту, остаются, по сути, лишь права и обязательства властных элит, идеологическая политика и экономическая логика.

Становится очевидным, что непроходимая грань между чифдом с городским центром численностью более 10,000 жителей и ранним (первичным) государством отсутствует. Несмотря на имеющиеся различия между государством и чифдом, последний в своей развитой сложной форме представляет собой в целом определенную структуру, лишь усложнение и усовершенствование которой позволяет именовать его государством. Усиление политической интеграции, сказывающееся во все большей специализации и оптимизации административной деятельности, расширении урбанистического строительства и повышение интенсивности военных действий приводят к объединению в пределах единого образования все больших территорий и все большего числа населения. Подобный рост преимущественно количественных показателей, принципиально не изменяя уже сложившейся прочной централизованной иерархически оформленной структуры общества, способствует повышению степени его внутренней взаимосвязанности, в свете которой все отчетливее проступают государственные черты и признаки.

Расширение всех сфер общественной жизни при повышении роли аппарата власти и появлении необходимости исполнения им новых функций, связанных с изменением масштаба решаемых задач, приводит к тому, что отношения молодой структуры с ближайшими более развитыми соседями радикально изменяются. Естественная патронажно-клиентная и вассальная субординация ослабляется по мере созревания собственного военно-политического механизма и института власти. Ее место занимает система взаимоотношения равнозначно легитимных и упорядочивающих свои владения правителей, готовых вести борьбу за гегемонию в регионе, размеры которого превышают суммарную площадь подконтрольных им территорий. Переход от простого чифдом через более сложный к государству сопровождается стремлением не только к номинальной самостоятельности, но и к политической независимости.

Исходя из сделанного выше вывода о том, что развитые урбанизированные чифдом с населением, на порядок и более превосходящим по своей численности население простого чифдом, а также сложные чифдом, сопоставимые по масштабу с ранними государствами, обладают сформированной структурой, соответствующей уровню государства, мы считаем возможным объединение их совместно с государствами в одном массиве государственно-ориентированных (state-based) образований или государственных структур. Намереваясь в дальнейшем оперировать понятием "государственная структура", отличным от понятия "государство", мы вынуждены дать этому понятию дополнительное описание и определение.

Любое явно выраженное государство относится к государственным структурам, однако далеко не каждая государственная структура может быть названа полноценным государством. Сформировавшиеся государства или империи с определенной формой правления, развитой административной системой и зрелым институтом власти могут быть причислены к государственным структурам по определению. Разночтения по вопросу отнесения к государственным структурам тех или иных исторических объектов появляются при рассмотрении менее определенных переходных моделей, формы организации которых определяются результирующей между степенью их автономности и характером воздействия со стороны соседних образований.

Вне всякого сомнения, все государственные структуры связаны с определенной территорией и имеют известную продолжительность существования, то есть они фиксированы и в пространстве, и во времени. Многие атрибуты, присущие государствам, присущи и государственным структурам, однако степень внутренней организации многих государственных структур еще далека от типичного "государственного" образца. Существование самых различных форм социальной организации, вынуждает прямо или косвенно классифицировать эти формы и делать выводы о возможности причисления тех или иных политических организаций к государственным структурам.

Принцип определения государственной структуры в чем-то сродни одному из принципов определения цивилизации, - решающим фактором является соответствие уровня развития степени внутренней военно-политической взаимосвязи (level-and-politicomilitary-connectedness) [15] и степени административной согласованности. Наконец, принципиальным моментом является уже упоминавшийся нами статус политической независимости, свидетельствующий об уровне развития, достаточно высоком для того, чтобы констатировать государственную структурированность общества.

Метод демонстрируемого ниже анализа опирается на два основных положения, в большей или меньшей степени уже оговоренных: оперирование государственными структурами и фиксация тех периодов времени, когда они имели статус политической независимости. Искомым результатом является пошаговое определение их суммарного числа на протяжении 3500 лет (с XXVIII в. до н. э. до VIII в.), производимое с дискретностью в один век. Для решения этой задачи создается единый список или база данных, включающая в себя государственные структуры, определенные и датированные силами исторических наук, после чего вступает в действие расчет, в ходе которого обрабатываемые элементы выступают в качестве условных единиц (units). Безусловно, такой подход несет все черты предельной формализации протекавших процессов, однако позволяет с достаточной степенью достоверности получить оцифрованную информацию, на основании которой появляется дополнительная возможность об этих процессах судить.

Формируя базу данных по государственным структурам, мы руководствовались принципами критического подхода к зачастую неточным и противоречивым историческим датировкам, стараясь по мере возможности отсеять оценочные мнения идеологического характера. В случае появления тех или иных несообразностей тенденция сужать временные рамки, укорачивать продолжительность существования независимых государственных структур преобладала над соблазном принимать во внимание в общем менее достоверные расширенные рамки датировок. Составляя столь пространный список в согласии с информацией, имеющейся в специальных справочных и энциклопедических изданиях, в соответствие с важностью демографических параметров, отмеченной выше, для отслеживания исторического ценза городских центров и территорий с координационной целью использовались материалы исследований Т. Чандлера [2] и К. Мак-Эведи [9].

В результате база данных для государственных структур приобретает в табличном исполнении следующий вид (Таб. 1):

Разумеется, даже подобный список, включающий в себя более двухсот позиций, не может претендовать на конечную полноту. Можно надеяться лишь на то, что он пропорционально и системно отражает истинное положение вещей, выявить которое в полной мере вряд ли возможно. Для того чтобы снять разночтения, могущие возникнуть в связи с представленной выборкой, следует отметить некоторые нюансы, повлиявшие на включение в нее тех или иных элементов.

Определившись в исходном множестве, на базе которого и предполагается делать выводы статистического характера о формах изменения в ходе истории суммарного количества независимых государственных структур, мы вправе переходить к оперированию числами и интерпретации получаемых соотношений.

Для получения наглядного представления об интересующих нас процессах и реализации возможности оперировать оцифрованными данными, мы определяем в пределах временного промежутка с XXVIII в. до н. э. по VIII в. для каждого века общее число автономных и политически независимых государственных структур. Результаты расчета удобнее представить в виде таблицы значений (Таб. 2) и соответствующего ей графического представления (Фиг. 1), при анализе которого основное внимание обращается на форму кривой.

Наблюдаемая цикличность изменения числа автономных государственных структур еще раз доказывает несостоятельность предположений о плавном характере его изменения, высказанных Р. Карнейро [1, p. 205-233]. В отличие от выдвинутой им схемы развития, согласно которой количество политически независимых структур (politically sovereign units) уменьшается в ходе эволюции мировой системы при увеличении их среднего размера, следует принять как более объективную схему волнообразного изменения их общего числа. Учитывая чередование текущих максимумов и минимумов полученной кривой, а также принимая во внимание гиперболический характер ее образующей и цикличность направления изменений, следует говорить и о циклической тенденции, и о ступенчатой форме этого процесса.

Определенный интерес вызывает попытка проанализировать совместно и кривую, полученную нами, и кривую, построенную по результатам исследования Р. Таагеперы [11], которая отражает циклы изменения площади империй мира. При совмещении обеих кривых в наиболее выгодном для рассмотрения масштабе (Фиг. 2) становится ясно, что корреляция между показателями обеих графиков весьма высока.

Действительно, практически во всех случаях (за исключением отметки XXI в. до н. э) в пределах одного цикла максимальному числу государственных структур соответствует максимальное территориальное расширение империй, причем явно различимые пики обоих значений смещены относительно друг друга ориентировочно на один век. Рост числа самостоятельных исторических систем "опережает" рост в пространстве систем более высокой степени сложности, и этот порядок сохраняется на протяжении всего рассматриваемого периода, демонстрируя постоянный ритм в смене подъемов и спадов.

Такая зависимость позволяет под несколько иным углом зрения смотреть на взаимоотношения центра и периферии и допускать наличие системной "обратной связи". С ростом количества и усилением независимых структур наступает момент чрезвычайной насыщенности их конгломерата, в результате чего происходит скачок усложнения системы - организация значительно более мощных и протяженных империй. С уменьшением количества потенциальных конкурентов в регионе сложная система переходит в фазу упрощения, сжимаясь территориально. Таким образом, рост автономных образований провоцирует ответную фазу политической интеграции, в ходе которой начинается усиление центробежных тенденций, приводящее вновь к росту числа независимых государств. Следовательно, центральная структура не исключительно интенсифицирует политические процессы периферии, подключая ее к своим системным ритмам, но генерирует глобальные пульсации большой длительности в двустороннем взаимодействии с окружающими ее структурами.