М. Шильман
Тактовая модель темпоральной организации мировой истории

История в качестве человеческого представления, не совпадающего в подробностях с событиями, как говорил Ф. Бродель, объективной наукой, очевидно, не является, а начальная посылка любого исторического исследования всегда достаточно субъективна. В общем случае из мировой истории вычленяется некий условно изолированный ряд или некоторое количество подобных рядов, на анализе которых концентрируется основное внимание. Дальнейшее моделирование, в котором присутствуют и наблюдения, и анализ, и воображение, возможно лишь с известной долей достоверности.

Для исторической науки безусловным должен считаться тот факт, что даже само понятие “период” уже предполагает наличие ритма, а всякая объективная периодизация пытается ухватить собственный ритм процесса. Смысловые ряды, выстраивающиеся в пределах массива событий, сосуществующие, но не продолжающие и не определяющие непосредственно друг друга, имеют свой ритм и свою частоту событий, что требует неординарных способов интерпретации фактов для извлечения необходимой системной информации. Осмысление всемирной истории как системы, пронизанной множеством ритмов, начинается с многопланового анализа динамики отдельных ее составляющих, каждой из которых присущ свой собственный ритм. Процессы в сложных исторических структурах обнаруживают не только периодичность, которая варьируется в функции от колебаний тех или иных параметров, но и определенную структурированность во времени, не зависящую ни от характера исторических объектов, ни от типичной хронологии.

Применение быть может не столь скрупулезной и классической хронологии, отражающей, однако, подлинную диалектику всемирного исторического процесса, является необходимостью при рассмотрении метаисторических закономерностей.

Началом изложения ритмической модели всемирной истории, в основу которой положено понятие такта, могут стать рассуждения Ортеги-и-Гассета о том, что “одним из самых любопытных метаисторических исследований явилось бы открытие больших ритмов истории” [1]. Некий постоянный и в то же время феноменальный ингредиент, не зависящий от конкретности события, присутствующий на протяжении достаточно долгого времени, отчасти проявляющийся в хронологии, но никоим образом не зависящий от нее, не подверженный изменениям случайного характера, и есть предлагаемые к рассмотрению такты истории. Гармоническая пульсация с постоянным периодом, образует ритм исторического движения и служит, по сути, динамической проекцией общего принципа исторического развития на плоскость событий. Подобный импульс, о сопряжённости которого с миром реальных событий разговор пойдёт ниже, мы называем тактом истории. Рассматривая ход исторических процессов, как стройную соразмерность с присущей ей мерностью чередования элементов, в основе которой присутствуют ритмические соотношения, можно говорить о том, что такт (tactus), понимаемый едва ли не буквально как действие, влияние, играет в этом ритме основную роль.

Длительно существуя, сложная система, имеющая специфическую организацию внутренних процессов, каждому из которых можно поставить в соответствие определенную длительность и степень всеобщности, накапливает сложность, эволюционируя, и упрощается под влиянием деструктивных тенденций. Точная хронология начал и окончаний процессов, в которых участвуют исторические системы, невозможна, однако необходимость унифицированной системы навигации в историческом пространстве порождает практику членения исторического времени. Оперирование привычными понятиями эпох или веков исподволь дробит единый исторический поток на части, которым впоследствии приписываются те или иные уникальные доминанты. История с определенной точки зрения членится на периоды, но их грани отмечены скорее регулярностью своего проявления в качестве пороговых состояний и приобретают смысл лишь в том случае, когда определена точка зрения, их актуализирующая [2]. Препарирование же тела исторической реальности, наделенного иерархически совершенной анатомией и порядком субординации [3], способно превратить массив оригинальных фактов в ряд искусно состыкованных частей, организация которых в значительной степени определена изначальными постулатами и установками.

Основанием нового восприятия всемирной истории должен стать некий постоянный и в то же время феноменальный ингредиент, не зависящий от индивидуального характера факта, присутствующий на протяжении достаточно долгого времени в историческом процессе, стоящий над понятиями эпохи, периода или века. Подобный элемент, мыслимый как имеющий определённую временную протяжённость, оставляющий свой след в хронологии, не являясь реальной датой и не завися от хронологии непосредственно [4] должен быть связан с ритмом истории большой длительности. Кроме того, будучи связан с ритмом, искомый элемент, не подверженный изменениям флуктуационного характера, проявляется в историческом процессе периодически, определённым образом организуя исторический материал.

Видимые тенденции развития, относящиеся к различным сферам функционирования сложной системы, образуют некие результирующие, сопряженные с эволюцией системы, в ходе которой система испытывает влияние и случайных, и детерминистических факторов. В общем случае ни одна из двух тенденций, проявляющихся лишь совместно и знающих свои периоды, не оставляет за собой бесспорно доминирующего положения. В каждый момент времени наблюдается безостановочно меняющаяся пропорция между ними, а результирующая картина, отражающая форму исторического движения, представляет собой некую сложную пульсацию - периоды повышенной интенсивности сменяются периодами относительного затишья. На передний план выдвигается задача по определению возможности скоординировать появление одних моментов и событий с появлением некоторого числа других. В таком случае направление исследования может быть переориентировано с попыток определения причин произошедших событий на попытку установлении принципов системного отношения между событиями, определение некоего закона координации, схожего с функциональной зависимостью.

Это рассуждение подводит нас вплотную к построению модели многовариантного исторического континуума, включающего в себя пороги, скачки, узлы биения, текущая неопределенность которого чрезвычайно высока, но каждое проявление конкретно. Такая модель в соответствии с общими принципами развития сложных систем характеризуется, прежде всего, способностью совершать переходы от одного устойчивого уровня к другому, повышать уровень своей структурной сложности и коллапсировать, чертя "волнообразную" траекторию, и проявлять системные качества, отсутствующие у составляющих ее компонентов. Кроме того, в такой системе просматривается иерархический принцип, согласно которому циклы развития макроструктуры по своей длительности превышают краткосрочные циклы формирования и разрушения составляющих ее более мелких исторических объектов [5].

Феномен исторического факта не снимает напряжения той борьбы, которую ведут между собой специфическое и повторяющееся, уникальное - и общее. Восприятие отрезков исторического времени в качестве непрерывной последовательности состояний системы, развивающейся в соответствии с субординационным порядком появления пороговых условий, может стать опорой философско-исторической конструкции, в которой путем преодолением последствий процесса противопоставления специфичного и уникального становится поиск элемента и специфического, и повторяющегося одновременно.

Последовательность тактов, выстраивающаяся с почти постоянным периодом, рассматривается как гармоническая пульсация, совмещающая в себе характеристики периодических функций и системы регулярных “всплесков”, причем основной упор делается на регулярность прохождения исторического процесса через временные зоны тактов. При продолжении рассмотрения череды тактов истории как своего рода колебательного процесса, можно допустить уместность аналогии и с таким понятием как несущая частота.

К рассмотрению в ходе фиксации предлагаемой системы допускается период собственно истории цивилизаций (ориентировочно - последние 6000 лет). Кроме того, географическое пространство, в пределах которого анализировался фактический материал, ограничивается Евразией, Северной и Северо-восточной Африкой. Будучи оторванной от позиционной исторической географии, выдвигающей концепции формирования первичных и вторичных исторических структур – очагов цивилизации, Метаочагов и переходных звеньев [6], система тактов истории, предлагающая форму комплексной организации всемирной истории во времени, может выглядеть не столь убедительно и заведомо неполно. Однако с философской точки зрения она призвана работать именно с всемирной историей - максимально возможным историческим целым, включающим как члены целого объекты специальных исторических исследований.

Без сомнения, потактовое рассмотрение всемирной истории, пытающееся избежать недостатков традиционной периодизации, исподволь вводит собственный элемент дискретности исторического времени. Подобная дискретность, являясь достаточно гибкой системой, всё же оставляет место для ряда вопросов относительно исторического процесса, который представляется непрерывной цепочкой различных состояний, вследствие чего состояния в области времени такта заведомо различны. В связи с этим уместна, в какой-то степени, аналогия с представлениями ряда учёных о дискретности самого временного порядка, из которых вытекает понятие прихода событий шаг за шагом, “пульсационно” [7]. В предлагаемой схеме тактов истории речь идёт не о пульсации событий, а скорее о пульсации их общего потока, при которой дискретность присуща не временному порядку, а порядку пульсаций.

Соотнося начало рассматриваемого периода с XLII в. до н. э., и присваивая ему метку нулевого такта, маркируем последующие такты, выдерживая шаг в 7 веков (ориентировочно 700 лет). В результате появляется таблица соответствия, при помощи которой можно переходить к оперированию тактами без дополнительных оговорок.

Длительность самих тактов истории, временные границы которых не определены напрямую реальными событиями, неодинакова и лишь начерно может определяться веком. Имеющие место колебания длительности времени такта обусловлены отсутствием механического, скрупулезно точного движения истории и участия в каждом событии реальных людей, наделенных свободой воли. Следует оговорить еще одну особенность теории тактов истории. Такты не представляют собой доминирующего фактора, на основе описания действия которого история объясняется сполна. С определенной точки зрения, они могут выглядеть как “синхронизаторы” многоуровнего процесса, не вносящие корректив в глобальную историческую полиритмию.

Не лишен интереса также вопрос о постоянстве или изменении частоты событий в различные периоды всемирной истории. Ретроспективный взгляд на имеющуюся у нас базу исторических данных позволяет строить предположения о том, что хронологически организованный событийный ряд не равномерен - в разные времена отмечается различное количество достоверных событий. При совмещении потактовой системы рассмотрения всемирного исторического процесса с гипотезой об изменении частоты событий во времена социальных катаклизмов [9] возможен переход к решению вопроса о модулированности самого исторического процесса.

Выявление и анализ времен, именуемых временами тактов, позволяет перейти от рассмотрения исторической эволюции как преемственной к ее рассмотрению как пошаговой или потактовой. Используемый при этом хронологический масштаб максимален. Если при исследованиях в рамках какой-либо цивилизации она сама подсказывает соответствующий себе масштаб мерного временного интервала, то все цивилизации увеличивают масштаб до предела – от времени появления первых цивилизаций и до сегодняшнего дня.

Ф. Бродель, начиная свой знаменитый труд и анализируя демографические закономерности, сталкивается с поразительным сходством некоторых ритмов и в Европе, и в Индии, и в Китае в один и тот же промежуток времени. Размышляя над складывающейся картиной, он допускает мысль о том, что подобное было бы ясно лишь в том случае, если бы все человечество подчинялось велению некоей первичной космической судьбы, по сравнению с которой вся остальная его история была истиной второстепенной [10]. Исследования, касающиеся особенностей протекания демографических и политических процессов в масштабах больших исторических систем, продемонстрировали факт наличия трансконтинентального синхронизма и регулярной ритмичности [11]. Экономические и социологические исследования выявляют различные циклы, длительность которых зависит не только от анализируемых параметров, но и непосредственно от временного и пространственного масштаба, определяемого задачами исследований.

По всей видимости, совокупная хроноструктура представляет собой не множество "параллельных" процессов, каждому из которых органически присущ свой ритм [12], а значительно более сложную динамическую суперпозицию экономических, политических, культурных и прочих ритмов, в которой ни один из них не определяет уникально другой. Напротив - все они находятся во взаимосвязи, взаимозависимости и отношениях взаимной скоординированности. Именно такая модель может отвечать наблюдаемым фактам синхронии развития сложных исторических систем, а при допущении идеи постоянной скорости социальных изменений [13] - положительно решать вопрос о потактовом развитии, в ходе которого просматривается постоянная периодическая составляющая.